И как я сам не видел столько лет
На всём, на всех безбожно страшный крест?!
И напрочь обезумевший от скорби
Задумал убежать отсюда я,
Презрения к надеждам не тая,
Жалея лишь, что не пресёк их в корне.
Сознание померкло и исчезло.
Но тут же я очнулся, боже мой!
По-прежнему уставший и живой…
Так понял я, что бегство бесполезно.
Вся жизнь моя как строгий приговор.
Глаза остекленели, в зеркалах
Увидев,– испытав последний страх -
Что нету в отраженьи никого…
2014
Бесчувственный я как камень
Бесчувственный я как камень.
Бессовестный как шайтан.
Бросаюсь в любовь комками
Бессмысленной грязи. Там,
Где мог бы добро творить я,
Кувалдой войны крушу
Всё чистое яро, с прытью,
Присущей ужу. Ежу
Понятно, кого люблю я,
К кому не смогу остыть.
Не верь моим поцелуям -
Они подпалят мосты.
Нет! Хуже меня не сыщешь!
Поэтому береги.
Беги от духовно нищих -
Враги они нам. Другим
Мир вряд ли когда-то станет.
А я? Изменюсь ли я?!
Я трезвость хвалю по пьяни.
Трезвею, душой скуля.
Поверь мне! Смешно, не так ли,
Звучит? Из моих-то уст!
Люблю я свои спектакли.
Чужие смотрю – плююсь…
Надежда нагая дремлет
На солнышке, как змея.
Не я изменяю землю.
Меняет она меня.
2014
В тишине невозможно покой обрести
В тишине невозможно покой обрести.
Есть ли смысл расти, научившись летать?
Если дать подлецу шанс себя же спасти,
Он постигнет, что прав был во всём и всегда.
Ни следа не оставив, растаять – легко.
Ты ни в ком не найдешь своего подтвержденья.
Каждый день я стремлюсь перейти Рубикон,
Но бегом возвращаюсь в прошедшее время.
На коленях стоять перед счастьем? Уволь!
Это горе. Как вой одичавших раздумий,
Пропадающих втуне: ты вроде живой,
Только мозг твой для жизни безвременно умер.
Можно слюни пускать, наблюдая пиры
Или носом прорыв к ним ведущие норы,
Убедиться, что хором лоснящихся рыл
Средь корыт золотых правит праведный боров.
На заборах красуется участь голов.
Мир неплох для подобных безмозглым шакалам.
Напролом не способен идти только лох,
Эталоны отправив в бессрочный нокаут.
Псы лакают из луж, отказавшись служить.
Для бродяг сторожить хуже смерти голодной.
Подколодные змеи в душе лишь ужи.
Человеку дружить с ними минимум подло.
Быть бесплодным среди продолжающих род -
От костров их несёт человеческим духом.
Незанюханной лжи как наломанных дров.
Гроб таланту сбивает наполненность кухонь.
Толпы слухов плюют в одинокий огонь.
Радость мёртвой ногой топчет высохший мозг.
Нахлобучит ярмо на дерьмо алкоголь.
Успокой же, любовь, мой словесный понос.
2014
Признание
Злость проникла в мозги мои нелегально.
В них с тех пор беспорядочно всё и нечисто.
У Есенина – исповедь хулигана.
У меня – признание пессимиста.
Много истин я видел на дне стакана.
Только видел, да так, не сказать, что близко.
Огорчившись, мой разум в бутылку канул:
Нет борьбы – и нет никакого риска.
Мастерство с достоинством падать низко
Достигается только в могильных ямах.
Я бужу себя, вечность бужу: очнись ты!
Эта пропасть съедает и умных самых,
И глупцов, и смирившихся, и смутьянов.
Отторгает, пожалуй, одних оптимистов.
Что судьба?! Она как судебный пристав.
Просыпайся, на пики вершин пора нам!
Мало толку от всех бунтарей упрямых.
Бунт, по сути – простой заменитель смысла.
Чернотой до предела себя изранив,
Я с азартом во всём этот мир винить стал.
Лёжа в яме, всегда поминал Икара,
Сам себя поучал: человек не птица!
Покорение неба на дне стакана
Исключает возможность всерьёз разбиться.
Пусть задóхнется счастье моё перегаром!
Пусть любовь земная летит со свистом!
Как Есенин, смирившись, был хулиганом,
Так и я, поверив, стал пессимистом…
2014
Рабы свободы
Занюханность токсичных полуправд,
Застойная гнилая середина,
Сердечные терзания украв,
Из Бога лепят сонного кретина.
Творящему к войне не привыкать:
Она ему, как смерть, необходима.
Есть в птице кое-что от червяка.
Без хаоса мир не был бы единым.
Свободными от жизни без оков
В квадраты узаконенной морали
Вселялись сонмы мизерных богов,
Пока рабы свободы умирали
В пугающе-бесформенных мирах,
Разыскивая ветреное Нечто,
Бессилие без шансов и без прав
И гроб для грёз бесплодно-безупречных.