Где-то кто-то плакал. Истерически рыдал. Звук нарастал и затихал какими-то необычными периодами. Он размышлял, как ему показалось, целую вечность. Энди повернул голову — посмотреть на происходящее. Все стало интересным, все находилось в замедленном движении. Замедло — так пишет всегда в своей колонке авангардистский кинокритик из их колледжа. В этом фильме, как и в других, Антониони достигает самых выразительных эффектов, используя замедлосъемку. Какое интересное, действительно умное слово; оно напоминает змею, выползающую из холодильника: замедло.
Несколько ассистентов-выпускников замедло бежали по комнате 70 к одной из коек, поставленной около грифельной доски. Парень на кушетке вроде бы что-то делал со своими глазами. Да, он определенно что-то творил с глазами, его пальцы были запущены в них, и он, похоже, норовил вырвать глазные яблоки из глазниц. Оттуда замедло текло. Игла замедло выскочила из его руки. Уэнлесс бежал замедло. Глаза у парня на койке теперь выглядели, как расплывшиеся яйца всмятку, хладнокровно заметил Энди. Да, в самом деле.
Затем вокруг кушетки собрались белые халаты, и парнишка исчез из виду. Прямо над ним висела схема. Она показывала полушария головного мозга. Энди некоторое время с интересом смотрел на нее. "Оч-чень ин-тер-р-ресно", — так говорил Арт Джонсон в телепередаче "Обхохочешься".
Из толчеи белых халатов поднялась окровавленная рука, подобная руке тонущего. Пальцы были в крови, с них свисали кусочки ткани. Рука хлопнула по плакату, оставив кровавое пятно в форме большой кляксы. Схема с чмокающим шумом поползла кверху и навернулась на валок.
Потом койку подняли (парня, вырвавшего себе глаза, не было видно) и быстро вынесли из комнаты.
Через несколько минут (часов? дней? лет?) к кушетке Энди подошел один из ассистентов, осмотрел капельницу, ввел еще немного "лот шесть" в мозг Энди.
— Как себя чувствуешь, парень? — спросил ассистент, который, конечно же, не был ни выпускником, ни студентом — никем из них не был. Во-первых, этому типу около тридцати пяти — несколько многовато для студента-выпускника. Во-вторых, этот тип работает на Контору. Энди вдруг осенило. Казалось абсурдным, но он знал это. А звали его...
Энди напрягся и нашел имя. Мужчину звали Ральф Бакстер. Он улыбнулся. Ральф Бакстер. Здорово сработано.
— Хорошо, — сказал он. — А как тот парень?
— Какой тот парень, Энди?
— Тот, что вырвал себе глаза, — спокойно сказал Энди. Ральф Бакстер улыбнулся, похлопал Энди по руке:
— Довольно реальная галлюцинация, а, друг?
— Нет, правда, — отозвалась Вики. — Я тоже видела.
— Вам кажется, что видели, — сказал ассистент, который был совсем не ассистент. — Просто вам показалось одно и то же. Там около доски действительно лежал парень, у него сработала мускульная реакция... нечто вроде судороги. Никаких выдавленных глаз. Никакой крови. Он двинулся дальше.
— Дорогой, разве может показаться одно и то же без предварительной договоренности? — спросил Энди. Он ощущал себя жутко умным. Логика была безупречной, неопровержимой. Вроде бы он положил старину Ральфа Бакстера на лопатки. Ральф с улыбкой оглянулся, неубежденный.
— При этом лекарстве такое вполне возможно, — сказал он. — Я сейчас вернусь, хорошо?
— Хорошо, Ральф, — сказал Энди.
Ральф остановился и вернулся к койке Энди. Он возвращался замедло, раздумчиво глядя на Энди. Энди отвечал широкой, дурацкой, обалделой улыбкой. Поймал тебя, старина Ральф. Уложил тебя на лопатки. Внезапно на него навалилась куча сведений о Ральфе Бакстере, целые тонны: ему тридцать пять лет, он шесть лет работает в Конторе, до того два года был в ФБР, он...
За время своей работы он убил четверых — троих мужчин и одну женщину.
Она работала на "Ассошиэйтед пресс" и знала о... Дальше было неясно. Да и не имело значения. Внезапно Энди не захотелось знать. Улыбка сошла с его губ. Ральф Бакстер попрежнему смотрел на него сверху. Энди охватил жуткий страх, запомнившийся с тех пор, как он дважды попробовал ЛСД... Но на этот раз страх был более глубоким, более пугающим. Он не имел представления, откуда может знать такие вещи про Ральфа Бакстера — и как вообще узнал его имя, — но если он скажет Ральфу, что знает все это, он может исчезнуть из комнаты 70 Джейсон Гирни Холла с той же быстротой, с какой исчез парень, вырвавший себе глаза. Или это действительно была галлюцинация? Сейчас все казалось нереальным.
Ральф продолжал смотреть на него. Понемножку он начал улыбаться.
— Видите? — произнес он мягко. — С "лот шесть" всякие причуды случаются.
Он ушел. Энди медленно, облегченно вздохнул. Он взглянул на Вики, она смотрела на него, глаза у нее были широко открытые, испуганные. Ей передаются мои эмоции, думал он. Как по радио. Щади ее! Помни, что она под действием лекарства, какою бы дрянью оно ни было!
Он улыбнулся ей, и через мгновение Вики ответила ему неуверенной улыбкой. Она спросила его, что не так. Он ответил, вероятно, все в порядке.
(но мы же не разговариваем — ее губы не двигаются)
(разве нет?)
(Вики? это ты?)
(это телепатия, Энди? да?)
Он не знал. Но что-то было. Он опустил веки.
Эти люди действительно ассистенты-выпускники? — обеспокоено спросила она. Они не похожи на тех ассистентов. Это действует лекарство, Энди? Не знаю, сказал он, все еще с закрытыми глазами. Я не знаю, кто они. Что случилось с тем парнишкой? Тем, которого они унесли? Он снова открыл глаза и посмотрел на нее, но Вики качала головой. Она не помнила. Энди с удивлением и смятением обнаружил, что он сам едва помнил. Казалось, это произошло годы назад. Схватила судорога того парня, не так ли? Просто свело мускулы, только и всего. Он... Вырвал себе глаза. Но, в общем, какая разница?
Поднятая рука из толчеи белых халатов подобно руке тонущего. Но это произошло давным-давно. Словно в двенадцатом веке. Окровавленная рука. Хлопающая по плакату. Плакат, с чмокающим шумом сворачивающийся на валок. Лучше лежать спокойно. Вики, кажется, снова нервничает.
Внезапно из динамиков в потолке полилась музыка, это оказалось приятно... гораздо приятнее, чем думать о судорогах и вытекающих глазах. Музыка была нежной и в то же время величественной. Позднее Энди решил (проконсультировавшись с Вики), что это был Рахманинов. И с тех пор при звуках музыки Рахманинова на него наплывали неясные, туманные воспоминания о бесконечном, вечном времени в комнате 70 Джейсон Гирни Холла.
Что было реальностью, а что галлюцинацией? Размышления на протяжении двенадцати последующих лет так и не дали Энди Макги ответа на этот вопрос. Однажды ему показалось, что по комнате летают предметы, словно дует невидимый ветер, — бумажные стаканчики, полотенца, манжетка для измерения давления, смертельно опасный град из ручек и карандашей. В другой раз, несколько позже — или на самом деле это случилось раньше? определенной последовательности просто не было — одного из подопытных свела судорога, а затем остановилось сердце — или это тоже показалось? Были предприняты суматошные попытки оживить его с помощью искусственного дыхания, и укола непосредственно в грудную клетку, и, наконец, с помощью аппарата, издававшего высокий звук и состоящего из двух черных колпаков с протянутыми от них толстыми проводами. Энди казалось, он помнил, как один из "ассистентов-выпускников" орал: "Качни его! Качни его! Или давай их мне, балда!"
И еще он спал, то будто погружаясь в туман, то выходя из него. Он разговаривал с Вики. Они рассказали друг другу о себе. Энди поведал об автомобильной аварии, в которой погибла его мать, и о том, как он после этого провел год у своей тетки в состоянии нервного шока от горя. Она рассказала ему, что, когда ей было семь лет, парнишка из бюро дежурств, которого вызвали, чтобы присмотреть за ней, пытался ее изнасиловать, а теперь она ужасно боится интимной близости, это было главной причиной разрыва между нею и ее приятелем. Он все время настаивал на постели.
Они рассказывали друг другу подробности, о которых мужчина и женщина не говорят, если не знакомы друг с другом много лет... О которых мужчина и женщина зачастую вообще никогда не говорят, даже в темноте супружеской постели, спустя десятилетия совместной жизни.