Ой, папочка, думала она, если бы я могла, я поменялась бы с тобой местами. В тебе сидит что-то, оно причиняет боль, но никогда не вырывается из клетки. Во мне что-то большое, совсем не причиняет мне боли, но, ой, иногда так страшно…
— Я достала деньги, — сказала она. — Я обошла не все телефоны, пакет стал тяжелым, боялась — прорвется— Она озабоченно взглянула на него. — Что нам делать, папочка? Тебе нужно прилечь.
Энди медленно пригоршнями стал перекладывать мелочь из пакета в карманы своего вельветового пиджака. Он спрашивал себя: кончится ли когда-нибудь сегодняшняя ночь. Ему хотелось поймать другое такси, отправиться в город и попасть в первый попавшийся отель или мотель… Но он боялся. Такси могут выследить. У него сильное ощущение, что зеленая машина где-то поблизости.
Он попытался вспомнить всё, что знал об аэропорте Олбани. Прежде всего это был аэропорт округа Олбани; по существу он находился не в самом Олбани, а в городке Колони. Район секты трясунов — разве дедушка не говорил ему когда-то, что это район трясунов? Может, они уже повымерли? А как насчет шоссе? Автострад? Ответ приходил медленно. Была тут одна дорога… какая-то Уэй. Нортуэй или Саутуэй, подумал он.
Открыл глаза, взглянул на Чарли:
— Сможешь идти, детка? Пару миль?
Конечно. Она поспала в такси и чувствовала себя сравнительно бодрой. — А ты?
В этом вопрос. Он не знал.
— Попробую, — сказал он— Мне кажется, мы должны выйти на главную дорогу и поймать машину, малышка.
— Проголосовать? — спросила она.
Он кивнул:
— Выследить уехавшего на попутной машине довольно трудно, Чарли. Если повезет, кто-нибудь подхватит нас, а к утру уже домчит до Буффало. Если нет, мы будем стоять на обочине и голосовать, пока не появится зеленая машина.
— Если так надо, — сказала нерешительно Чарли.
— Давай, — сказал он, — помоги мне.
Он поднялся на ноги — сильнейший удар боли. Покачнулся, закрыл глаза, снова открыл. Люди выглядели нереальными. Цвета казались чересчур яркими. Мимо прошла женщина на высоких каблуках, и каждый их стук по плитам пола походил на звук захлопывающегося стального сейфа.
— Папочка, ты правда сможешь? — Ее голосок звучал слабо, испуганно.
Чарли. Но Чарли выглядела нормально.
— Думаю, смогу, — сказал он — Пошли.
Они вышли в другую дверь; служащий аэропорта, заметивший их, когда они вылезали из такси, на сей раз был занят разгрузкой чемоданов из грузовика. Он не видел, как они вышли.
— В какую сторону, папочка? — спросила Чарли.
Он посмотрел в обе стороны и увидел Нортуэй, огибающую здание вокзала ниже и справа. Но как попасть туда — вот вопрос. Повсюду тянулись дороги — сверху, снизу, знаки ПРАВЫЙ ПОВОРОТ ЗАПРЕЩЕН, ОСТАНОВКА ПО СИГНАЛУ, ДЕРЖИТЕСЬ ЛЕВЕЕ, ПАРКОВКА ЗАПРЕЩЕНА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. Огни светофоров, словно встревоженные призраки, мигали в предутренней темноте.
— Думаю, сюда, — сказал он. Они прошли вдоль вокзала по вспомогательной дорожке со знаками ТОЛЬКО ПОГРУЗКА И РАЗГРУЗКА. Тротуар кончился в конце вокзала. Мимо них равнодушно промчался большой серебристый „мерседес“, отраженный блеск ртутных светильников на его поверхности заставил Энди вздрогнуть.
Чарли вопросительно посмотрела на нею.
Энди кивнул:
— Идем дальше, в сторону. Тебе не холодно?
— Нет, папочка.
— Слава богу, ночь теплая. Твоя мама…
Он не мог говорить.
И они ушли в темноту — крупный широкоплечий мужчина и маленькая девочка в красных брючках и зеленой блузке, державшая его за руку, словно поводырь.
Зеленая машина появилась минут пятнадцать спустя и остановилась рядом с желтой кромкой тротуара. Из нее вышли двое — те самые, что преследовали Энди и Чарли до такси в Манхэттене. Водитель остался за рулем.
Подошел охранник аэропорта.
— Здесь стоять нельзя, сэр, — сказал он. — Если вы проедете ту…
— Мне можно, — ответил водитель. Он показал охраннику удостоверение. Тот взглянул на него, посмотрел на водителя, затем на фотокарточку в удостоверении.
— А, — сказал он. — Извините, сэр. Нам что-то нужно знать в связи с этим?