Донна Гиллеспи
Несущая свет
Том 1
Нападать на врага со спины считалось не просто постыдным деянием, но и преступлением. Человек, совершивший его, часто приговаривался к смерти в болотах или позорному изгнанию из племени. Высокое положение Видо могло избавить Одберта от смерти, но все равно несмываемое пятно позора навеки легло бы на его семью. Конечно, сам по себе Видо ничего не имел против подобного убийства, случись оно тайно, но он боялся огласки и скорого людского суда, поскольку все это происходило на глазах целого войска и Священной Жрицы.
СЕВЕРНАЯ ГРАНИЦА ХАТТЫ И СОСЕДНИЕ ПЛЕМЕНА
СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
Глава 1
Ночь была непогожей. Ранняя весна не баловала ни людей, ни животных, обитавших на бескрайних просторах Германии. Не человек правил на этой земле, ею владели лишь стихийные силы природы: ветер, снег да холодные звезды. Студеный ветер уныло завывал над холмами — то сильнее, то глуше — как будто играл в костяной погребальный рожок. Этот суровый край населяли хатты, самое воинственное из живущих за Рейном германских племен и наиболее независимое по отношению к своему южному соседу — Римской Империи, постоянно зарящейся на чужие территории. Римляне представляли себе простирающиеся за Рейном земли зачарованным мрачным краем, где стволы деревьев в непроходимых чащах запросто могут внезапно ожить и задушить человека, а бездонные болота, зияя черной пропастью топей, только и ждут того, чтобы поглотить чужака.
В эту ночь грубые жилища хаттов были плотно занавешены звериными шкурами, чтобы в дома не проникли злые духи и темные альвы. Но полог при входе в дом вождя племени Бальдемара был настежь откинут, а заслонка дымохода открыта, потому что в комнате на соломе корчилась в родовых схватках молодая жена вождя — Ателинда, теряя последние силы в мучительных попытках дать жизнь своему первенцу. Прислуживающие ей рабыни отворили ворота в загонах для скота и расплели свои толстые русые косы — потому что все завязанное, заплетенное или закрытое могло помешать ребенку выйти из чрева матери.
Если следовать хронологии, которой придерживались римские историки в своих трудах, все это происходило на одиннадцатый год правления болезненного Императора Клавдия — за два года до того, как жена Клавдия Агриппина попотчевала его отравленными грибами, в результате чего к власти пришел ее сын Нерон. Но для хаттов, которые знали только круговорот времен года да свою извечную борьбу со стихиями, интриги при дворе Римского Императора могли бы показаться сущим бредом — бессмысленным вздором, который обычно бормочет местный деревенский дурачок. Хотя, с другой стороны, племя отлично знало, кто такие римские солдаты, их гарнизоны стояли на границе имперских владений. Совсем недавно они похитили сотню юных воинов племени для того, чтобы обучить их и влить в ряды Римской армии. Сам Бальдемар в эту ночь находился на юге, в трех днях пути от своего дома — в лагере у слияния Рейна и Майна, намереваясь взять приступом большую римскую крепость Могонтиак для того, чтобы отомстить римлянам за частые вторжения на свои земли и похищение людей. И поэтому он поручил своей старой суровой матери Херте, владычице огромных полей, окружавших Деревню Вепря, принять ребенка по всем законам их рода.
Херта прежде всего послала в Деревню за повитухой Зигдрифой, которая приложила все свое умение и старание, чтобы помочь роженице. Но, в конце концов, она заявила, что ни одна смертная женщина не в состоянии помочь Ателинде благополучно разрешиться от бремени. И когда Херта задремала, положив себе на колени голову обессилевшей Ателинды, повитуха тайком бежала под покровом ночи из дома вождя — в страхе, что Бальдемар, пекущийся о чести рода, привлечет ее к ответу за смерть жены. И когда забрезжил рассвет, окрашивая синими тонами оставшийся еще местами после зимы снег, Херта велела Мудрин, самой молодой из рабынь, отправиться к жилищу Труснельды — мудрой женщины-ведуньи, которая, как утверждала молва, могла своим пением выманить младенца из лона матери.
Но Мудрин так и не смогла выйти за порог, в дверном проеме девушка внезапно окаменела, как завороженная. Корзинка, в которой лежали подарки для Труснельды, выскользнула из ее рук, сладости — лесные орехи, сваренные в меде, печеные яблоки и сушеные сливы — раскатились по земляному полу.
Херта бросила на рабыню суровый взгляд.
— Мудрин, что с тобой? Ты пугаешься звука собственных шагов!