— Эй, Гранн, упрямый осел, остановись! Я даю шестьдесят. Шестьдесят и не сестерцием больше. Я бы мог купить на эти деньги искусного каменщика. Постой, а ты уверен, что с этим парнем действительно все в порядке? Что это?
Теренций сунул руку за грязный ворот туники Эндимиона и, приподняв с груди мальчика амулет, поднес его поближе к тусклой, сильно коптящей лампе, свисавшей с потолка.
— Что за странный амулет!
— Кто его знает, что это за штука. Да и какое нам, собственно, дело? Я, во всяком случае, не возьму с тебя за него лишние деньги.
Теренций поднес кожаный мешочек к самому носу и понюхал.
— Пахнет землей. У него на шее мешочек с обыкновенной грязью! Я хочу, чтобы он выбросил эту мерзость, связанную скорее всего с каким-то колдовством.
Гранн достал из-за пояса небольшой нож и протянул руку к ремешку, на котором висел таинственный амулет. Глаза Эндимиона вспыхнули яростью.
— Ты не дотронешься до него! — чистый юный голос мальчика прозвучал так громко и отчетливо, что оба мужчины непроизвольно вздрогнули, как осаженные на полном скаку лошади. Даже сирийцы бросили на Эндимиона быстрый взгляд, и тут же снова погрузились в свое занятие, жадно поглощая овощное месиво. Теренций громко засмеялся. У него было такое чувство, будто внезапно у обыкновенного осла, этой твари бессловесной, прорезался дар человеческой речи, и он начал раздавать приказы налево и направо.
Амулет из черной кожи висел на шее мальчика всегда, сколько он себя помнил. Эндимион думал, что его надела мать, или, может быть, это сделал отец. Ведь были же у него когда-то родители! Кто еще, кроме них, мог это сделать? Амулет служил трогательным свидетельством того, что у него когда-то была семья. Поэтому Эндимион инстинктивно бросился на его защиту с такой страстью и неистовством, словно защищал свое сердце.
Заросшие грубой щетиной щеки Гранна побагровели.
— Вот тебе мой последний урок, как себя вести! — с этими словами он схватил кожаную плетку и со всего маха хлестнул ею по лицу мальчика.
Эндимион вспыхнул от гнева, как сухая щепка, и почувствовал, что летит в бездонную пропасть. Ничто уже не могло остановить его, он не владел собой. Теперь ему было все равно, что с ним произойдет дальше.
Он стремительно поднял связанные руки к низко свисающей с потолка лампе и плеснул горячее масло в лицо Гранну. Сукновал взвыл от боли. А Эндимион, воспользовавшись тем, что хозяин ослеплен, пнул его со всей силы сзади под колени, так что Гранн влетел головой вперед в наполненный мочой чан. И пока Теренций, застыв от изумления, молча смотрел на все это, не веря своим глазам, мальчик стремительно — как стрела, выпущенная из лука — выскочил в открытую дверь.
— Ублюдок! Змеиное отродье! — заорал Гранн, когда ему удалось подняться на ноги. И, отплевываясь, со слипшимися, вымоченными в зловонной жидкости волосами, крикнул своим рабам-привратникам, крепко сложенным здоровякам: — Аякс! Сифакс! Догоните его! Или я прикажу высечь вас до полусмерти!
Выбравшись из чана, мокрый и злой, он произнес, обращаясь к Теренцию и яростно размахивая рукой у него перед носом:
— Убирайся прочь! Вон из моей лавки! Я передумал его продавать. Я собираюсь распять этого мерзавца на кресте!
И Гранн бросился вслед за рабами, поспешившими выполнить его приказание. Промокшие сандалии сукновала издавали при каждом шаге хлюпающий звук.
Когда Эндимион выскочил на запруженную народом улицу, он ощутил себя от охватившего его острого чувства свободы юным могущественным богом. Гнилой воздух Субуры, в котором запах чеснока смешивался с запахом навоза, показался ему свежим и живительным, словно ветер, дующий с моря.
Казалось, что его стремительно мелькающие пятки выбивали гулкую дробь по булыжной мостовой улицы: «Я на свободе! Я живу!» Кровь пульсировала в висках радостно и громко. Каждой частичкой своего тела он ощущал: с этих пор он на свободе, и всегда будет так жить — он будет ходить туда, куда захочет, и думать о том, о чем ему заблагорассудится!
За своей спиной мальчик слышал пронзительные отрывистые крики и тяжелый топот нескольких пар ног. Он бросил на бегу торопливый взгляд назад и увидел, что за ним в неистовую бешеную погоню устремились Аякс, Сифакс и нагоняющий их Гранн.
— Беглый раб! — орал на бегу Гранн. — Друзья! Соседи! Караул! На помощь! Беглый раб!