Привратник нахмурился, лицо его выражало озабоченность и неуверенность.
— Что-нибудь от ее матери? Как она поживает?
— С ней очень плохо! Даже совсем плохо!
«Удача! — подумал мальчик. — Меня принимают за посыльного».
— А если уж быть совсем точным, она при смерти!
Со стороны улицы слышались шарканье и топот ног Гранна и его жадной своры: преследователи тоже уперлись в тупик.
— О боги! Входи скорее! — воскликнул фракиец и указал Эндимиону дверь, которая вела, должно быть, в покои его госпожи. Мальчик бегом устремился туда.
В этот самый момент Гранн, Аякс и остальная толпа преследователей ввалились запыхавшись во двор.
— Куриные мозги! Это же беглый раб! — заорал Гранн, когда привратник стал грубо выталкивать его со двора. Тут же подоспело еще полдюжины рабов из числа прислуги этого дома, чтобы остановить попытки людей, похожих на разъяренную обезумевшую свору, вторгнуться в покои госпожи. Но Гранн все же проник внутрь дома.
Он остановился на пороге спальной комнаты, стены которой были увешаны коврами. В помещении царил полумрак, и все же Гранну хватило времени, чтобы разглядеть на решетке балкона, выходившего на большую улицу, лоскут знакомой туники, которую он сам справил мальчишке. Кусок ткани развевался на ветру, дразня Гранна и приводя его в бешенство. Но тут хозяйка дома вскрикнула и набросилась на него, проткнув до кости предплечье Гранна своей острой длинной шпилькой для волос.
«Мальчишка заплатит мне и за это», — поклялся Гранн.
«Что же мне делать дальше?» — лихорадочно думал Эндимион. Он не обманывал себя, хорошо зная, что Гранн так легко не сдастся и будет до конца преследовать его. И действительно, в это время Гранн удвоил свои усилия. На следующей же улице он уплатил уличному глашатаю небольшую сумму денег, чтобы тот двинулся по направлению к Старому Форуму, выкрикивая на ходу:
— Мальчик, темные волосы, карие глаза, миловидный, бежал из сукновальни Гранна! На шее амулет из черной кожи! Мальчик…
Звонкий пронзительный голос разносился далеко вокруг. Эндимион бежал вверх по улице Меркурия в надежде известить единственного верного друга о своей судьбе. А затем он намеревался спрятаться где-нибудь среди городской сети канализационных стоков и водоотводов, чтобы завтра поутру, — если на то будет воля богов, — бежать из города. Эндимион остановился посреди неширокой, круто взбирающейся вверх улочки и бросил камешком в закрытое ставнями окно второго этажа пекарни Поллио. Через несколько секунд на пороге дома возник старик с запорошенными белой мукой волосами; он появился, как добрый дух, материализовавшийся в черном дверном проеме, и начал робко и осторожно спускаться по каменным ступенькам крыльца, как будто он боялся не столько оступиться, сколько ступить во что-нибудь гадкое. Старик внимательно огляделся вокруг, наконец, увидел мальчика. На его лице сразу же появилась смущенная неуверенная улыбка, как у человека, не привыкшего улыбаться и потому делавшего это с большим трудом. Эндимион подумал, что такая улыбка бывает у отшельников.
— Лука! — воскликнул он, кидаясь в объятия старика с мальчишеским пылом. — Я убежал!
— Креон! Ты не должен был этого делать! — Лука схватил мальчика за плечи, в его взволнованном голосе слышалось отчаянье. — Это же безумие, глупое ребячество!
— Ты знал меня под двумя именами, они в прошлом. Теперь я — Эндимион. И это мое настоящее имя.
— Тебе грозит неминуемая гибель, мой мальчик, — зашептал Лука, наклонившись к Эндимиону. И, приблизив свое лицо к лицу подростка, уставился на него мрачным взглядом. — Это все книги, они довели тебя до беды. Теперь я знаю, что книги хуже, чем вино. Когда ты дочитал одну книгу, тебе тут же нужна другая, и этому нет конца. Что тебе не дает покоя? Почему ты не можешь удовлетвориться простым существованием под солнцем? Гранн, по крайней мере, избивал тебя не каждый день.
— Я… — начал было Эндимион и осекся, видя, что совершенно бесполезно говорить Луке: он хочет стать философом, таким, как Сенека.
«Старик и без того уже, должно быть, решил, что я полоумный, — подумал мальчик. — Зачем же расстраивать друга, подтверждая самые дурные его опасения?»
— Я… я не хочу принадлежать никому, кроме богов.
— Крысы в темнице, где содержат провинившихся рабов, тоже никому не принадлежат. Ну и что в этом хорошего? Говорят, что эти крысы очень большие и запросто могут справиться с собакой. Самое позднее — завтра на закате у тебя будет возможность проверить, правду ли говорят люди.