Глава 11
Нрав Нерона был слишком переменчив, поэтому Марк Юлиан не решился отослать Юниллу прочь из своего дома. Он рассудил, что лучше будет запереть ее в одной из комнат и хорошенько стеречь. Надо было лишить ее возможности предпринять новое покушение на его жизнь. При свете ясного утра она показалась ему очень жалкой и вызывала скорее сочувствие, чем желание мстить, Марк не хотел причинять ей зла — он хотел только избавиться от нее. Теперь он ясно сознавал, что Нерон преследовал определенную цель, настаивая на его женитьбе: Император хотел внедрить в его дом шпиона, фанатично преданного самому Нерону, Юнилла должна была подслушивать и передавать Императору истинное мнение Марка о его поэтических сочинениях, о том, как он правит страной — поскольку Нерон верил в то, что обреченный на смерть человек говорит всегда только правду, и его устами часто высказываются сами боги.
Но после всего случившегося Нерон, похоже, потерял всякий интерес к Марку, он считал, что ему надо отвлечься от дел. А дела в Империи тем временем с каждым днем шли все хуже и хуже, Император терял контроль над армией. Когда легионы, находящиеся в Испании, объявили своего командира Гальбу Императором и начали марш на столицу для того, чтобы свергнуть Нерона, у того начался очередной приступ безумия. То он срочно собирал заседания Сената, на которых вместо того, чтобы выступить с подготовленной речью, демонстрировал проект нового водопровода, разработанный им самим. То вдруг начинал подготовку к военной кампании и объявлял, что будет бороться за свой трон. Но он намеревался взять с собой в поход весь необходимый театральный реквизит, чтобы иметь возможность показывать солдатам сочиненные им трагедии. Кроме того он намеревался выступить во главе войска в окружении личной гвардии, которая должна была состоять из его любовниц, одетых, как древние амазонки, и вооруженных топорами. Он даже распорядился обстричь им волосы и сделать всем мужские прически, но вскоре Император оставил свой план, поскольку ему в очередной раз удалось убедить себя, что все в порядке, и его дела идут превосходно.
Суд над Марком Юлианом-младшим был назначен на конец месяца мая. Он был всего лишь одним из многих в ужасной череде судебных процессов, в которых рассматривались дела по обвинению Сенаторов в измене. Причем Нерон заставлял остальных Сенаторов, которые, в свою очередь, тоже должны были подвергнуться суду, приговаривать своих собратьев к смерти, ни у кого не было надежды избежать страшной участи.
Утром в дом Марка Юлиана явились десять преторианцев в позолоченных доспехах, чтобы отвести его в Курию, где заседал Сенат. Путь был недлинным, но на улицах после ливня стояли лужи, и Марку казалось, будто город нарочно хочет вымазать его грязью, чтобы унизить. Все его чувства были в этот день страшно обострены, он подмечал самые обычные явления и удивлялся им. Красные черепичные крыши домов, расположенных на склоне высокого холма, казались ему ступенями огромной лестницы, ведущей прямо в небо. Первые лучи солнца играли бликами на влажной, мощеной булыжником мостовой, превращая камни в темные таинственные драгоценные каменья. Все поражало его сегодня — и валяющийся в грязи жалкий цветок, и толпящиеся у пекарен люди, с надеждой вдыхающие аромат свежего хлеба. У него было такое чувство, будто он прощался с этим городом — городом, который вскормил его, духом которого была исполнена вся его жизнь; этот жестокий, роскошный, сияющий город превратил его в раба, затем освободил его, а теперь ставил перед ним трудную, почти невыполнимую задачу, словно на простого смертного человека он накладывал бремя, которое было по силам лишь Геркулесу. «Вот и все, Эндимион. Выполню ли я свою задачу с блеском или потерплю позорное поражение, в любом случае я паду жертвой этого города».
Центральные улицы в это время были запружены народом, так что когда Марк Юлиан подошел к Старому Форуму, преторианцы вынуждены были разгонять людей, чтобы проложить ему дорогу. Ремесленники, вольноотпущенники, аристократы и нищие стояли рядом, плечом к плечу. Марка поразило то, что люди молчали и, несмотря на многолюдье, было довольно тихо. Он не сразу понял, зачем этот народ собрался здесь, и только постепенно осознал: люди пришли, чтобы показать свою любовь к нему. Марк знал, что о его свадьбе ходят уже легенды, и народ превратил его в героя; его отважное поведение и самоотверженность спасли жизни нескольких заговорщиков, которых назвал Домициан; люди расценили почти как чудо то, что его твердость умерила пыл и кровожадность Нерона. Но Марк не знал, что передающиеся из уст в уста рассказы о нем привели в движение все слои общества, в недрах которого уже вызревал протест против правления безумного Нерона.