Окруженный гвардейцами, Марк Юлиан подымался по ступеням здания Сената, стены этого почтенного старого строения были покрыты сажей, оставшейся на них после пожара, устроенного Нероном в Риме. В Курии, как всегда, кипела жизнь, банкиры и бухгалтеры спешили по своим делам, мимо Марка прошла группа чужеземцев с восточными лицами. Несмотря на то, что рядом располагались величественные храмы и правительственные здания, Курия сильно выделялась среди этих построек своей особой мрачной значительностью, Марку казалось, что ее строгие колонны взирают на него сверху вниз с осуждением. Как всегда, когда он попадал сюда, у него возникло чувство, что за ним наблюдают глаза давно умерших людей — это было древнее священное место, где собирались многие поколения римлян. Под фундаментом этого здания кровь многочисленных жертвоприношений, превращенная в пыль, смешалась с прахом древних римских царей, ставших уже мифом. Многие смельчаки, которые отваживались подниматься по этим ступеням среди ночи, утверждали, что слышали среди колонн голос давно умершего Цицерона и видели призраки других великих мужей, явившихся сюда из стигийского мрака.
Проходя в широкие, украшенные бронзой двери, Марк Юлиан ощущал на себе взгляды людей. «Сегодняшняя жертва прибыла», — как бы говорили они. Тем самым эти люди чувствовали себя в безопасности хотя бы на сегодняшний день, а завтра очередь может дойти до каждого из них.
Сенаторы восседали в просторной мрачной зале, одетые в белые одежды, они были похожи на облако. Марк невольно почувствовал сильное волнение, войдя в эту священную обитель, как будто он вдруг оказался среди богов на Олимпе. Здесь, в этой зале, решались судьбы многих поколений, определялись судьбы многих наций. Пол, выложенный из чередующихся светлых и темных мраморных плит, был похож на доску, на которой боги играли в роковую игру.
Четыреста Сенаторов сидели полукругом на резных скамьях, расположенных ярусами. Нижние сиденья были оставлены для почетных гостей и членов императорской фамилии. Напротив Сенаторов находилось возвышение, здесь восседал Консул Мессалин, здесь же находился Вейенто, выступающий в роли главного обвинителя, ему помогали еще три обвинителя более низкого ранга. За этим возвышением располагался высокий помост, где восседал сам Император. Здесь Нерон мог покрасоваться во всем своем великолепии. Он сидел на троне, опершись на подлокотники из слоновой кости, вырезанные в форме львиных голов, в роскошной тоге с золотой каймой. Он возвышался над всеми, словно грозный бог, трон казался слишком узким для его обрюзгшего тела. Марку Юлиану он напоминал мешок с картошкой, старательно втиснутый в императорские пурпурные одежды. Тяжелая, украшенная множеством драгоценных камней диадема, казалось, вдавливала его голову в плечи. Он сидел совершенно неподвижно, только его злые глаза беспокойно бегали, словно он обыскивал ими все помещение, стараясь раздобыть такие сведения о каждом человеке, которые утаивали, по его мнению, от него доносчики. Он подмечал все, что казалось ему подозрительным — и то, как кто-то восхвалял его, а сам при этом морщился, и то, как кто-то опускал глаза, чтобы скрыть неодобрительный взгляд.
Марк Аррий Юлиан занял одно из мест, предназначенных для обвиняемых. Он заметил, что даже те люди, которых он считал своими союзниками, едва кивают ему, они, по-видимому, не могли поступить иначе, находясь под пристальным наблюдением Нерона, который вглядывался в лица окружающих и время от времени делал какие-то записи. Два человека глядели на Марка с открытым дружелюбием: одним из этих людей был Сатурнин, давний друг отца Марка, человек, всегда плывущий против течения. Выражая свои дружеские чувства к Марку, он подвергал себя большому риску. «Почему природа производит на свет так мало людей, подобных этому человеку?» — думал Марк.