Только теперь Витгерн до конца осознал размеры произошедшей катастрофы. Многие из его соплеменников и даже некоторые соратники воспримут случившееся как знак того, что Бальдемар больше не годится на роль вождя и не может предводительствовать хаттским войском в бою, и воины оставят его, выбрав себе в вожди более молодого и удачливого человека. Слабость вождя — словно растущая червоточина, гниль которой постепенно заражает все племя, поэтому на признаки возрастающей слабости Бальдемара с беспокойством и тревогой взирают все соплеменники. Разорение гермундурами усадьбы Бальдемара способно осуществить заветнейшую мечту Видо — он может стать теперь единоличным предводителем войска. И Витгерн сомневался в том, сможет ли священная месть смыть черное пятно проклятья с рода Бальдемара, которым являлась добровольная смерть матери. Вряд ли Священные Жрицы потребуют от Бальдемара щедрых даров в знак умиротворения Водана. Очистительные ритуалы, совершенные личным жрецом вождя, не помогут здесь.
Витгерн опасался и за собственную жизнь. Бальдемар в своем глубоком безутешном горе может возложить часть вины на него, Витгерна, — хотя бы за то, что он прибыл слишком поздно. Такие вещи случались среди хаттов — причина несчастья усматривалась в проклятьи, тяготевшим якобы над теми, кто был рядом.
Витгерн заметил, что Ауриана сурово глядит на него, готовясь произнести какие-то трудные слова.
— Витгерн, взгляни на меня, — сказала она настойчиво. — Твои мысли витают далеко отсюда, в южных краях.
— Я с удовольствием взгляну на тебя, мне это легко сделать! — улыбнулся Витгерн, стараясь выманить Ауриану из ее крепости. Торжественность и строгость тона девушки свидетельствовали о том, что она сейчас потребует от него что-то, чего он, может быть, не в силах дать ей, или не знает, как это сделать. Он взял ее руку. — Под солнцем и луной нет девушки краше, чем ты. Ты прекрасна даже после того, как целый день провалялась в грязи!
— Не надо красивых слов сегодня, Витгерн. Пожалуйста, иначе я не выдержу этого.
Витгерну внезапно стало не по себе. Чего именно она хочет от него? Что она задумала?
Серые глаза девушки пристально глядели на него.
— Витгерн, мне не следует медлить, мне необходимо прямо сейчас сказать тебе: я не могу выйти за тебя замуж.
Слова Аурианы не сразу дошли до сознания Витгерна.
— Что такое? — тихим голосом спросил он и торопливо оглянулся вокруг, опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал слов Аурианы, а затем заговорил взволнованным шепотом: — Как ты можешь произносить столь чудовищные слова?
Но постепенно нешуточный страх закрался в его душу, и у отважного воина похолодело все внутри.
У нее ведь дикая, необузданная, железная воля, воля, которую, как скалу, нельзя ничем поколебать — как он сможет противостоять ей? Это была воля Бальдемара, переданная по наследству дочери.
— Что я мог такого натворить? Почему ты отвергаешь меня? — Витгерн выпустил руку Аурианы. Он чувствовал, что девушка понимает его страдания и терзается угрызениями совести. «Очень хорошо, тогда я буду взывать к ее доброте и отзывчивости».
— Ты ничего не натворил! — она опустила глаза, пытаясь скрыть свое нетерпение и беспокойство. — Я… я вовсе не хочу казаться жестокой. И я умоляю, пожалуйста, не думай обо мне плохо!
— Как я могу плохо думать о тебе? — прошептал он, хотя на самом деле его внезапно охватила жгучая ненависть к ней. Два его товарища, по-видимому, ясно разобрали слова, произнесенные громким свистящим шепотом и, повернув головы, удивленно взглянули на них. Витгерн встретил их надменным взглядом, как бы предупреждая о том, чтобы они не вмешивались не в свои дела.
— Клянусь богами, если бы я могла выйти замуж, я вышла бы только за тебя.
— И все же скажи, в чем я провинился!
— Витгерн, мой отказ выйти замуж никак не связан лично с тобой. Все это из-за моей матери.
— Будь проклят Хель[9] и его обитатели! Я думал, что Ателинда любит меня.
— Не в этом дело, — Ауриана отвернулась, пряча пылающее лицо и лихорадочно блестевшие глаза. — Моя мама, как ты знаешь, вышла в свое время замуж и была вполне счастлива с отцом. Она думала, что ей удастся вырастить детей на… на живодерне. И посмотри, что из этого вышло! Что сталось с ней и ее детьми! И что осталось от ее ткацкого станка? Витгерн, выслушай меня, пожалуйста. Я не могу заниматься домашним хозяйством, обихаживать дом и рожать детей на поле боя. Я не могу оставаться здесь, связанной по рукам и ногам, словно скотина на бойне, ожидающая часа, когда ее забьют. Я… я должна отправиться к воротам этой живодерни и встретить убийц в открытом бою…