— … а сколько будет тех, кто выступит на стороне Видо, как ты думаешь? — звонко и отчетливо спросил мальчик.
Ателинда тоже слышала это.
«Выступит на стороне Видо». Значит, Видо жив. Тогда Бальдемар несомненно погиб в поединке.
Темные пятна на повязке Ателинды начали быстро увеличиваться — у нее открылось сильное кровотечение. В глазах погас последний огонек интереса к жизни, и они начали стекленеть.
Тень от долговязой фигуры Ганакса упала на порог. Быстрым монотонным голосом он промолвил, обращаясь к Труснельде:
— Известия для благородной Ателинды, дочери Гандриды Мудрой Советчицы, дочери Авенахар Ясновидящей, происходящих от благородных потомков праматери Эмблы… Прошу впустить меня.
Ауриана ощутила, как напряглось все ее тело, готовясь к скорбному известию.
Ганакс был еще совсем юным, почти подростком, его ноги по самые бедра были заляпаны дорожной грязью. Он прокладывал себе путь по комнате, раздвигая руками низко висящие пучки сухих трав, и вскоре уже стоял перед Ателиндой и Аурианой с пылающим мальчишеским лицом, на котором читалось волнение. Он неуютно чувствовал себя в их присутствии, поэтому сложил руки на груди, бессознательно стараясь выглядеть ниже ростом, и почтительно склонил голову.
— Быстро говори все, что должен сказать, — прошептала Ателинда.
— Бальдемар жив…
— Они не могут оба остаться в живых! — возразила Ателинда.
— … но тяжело ранен, — быстро добавил Ганакс. — Хотя врачевательницы утверждают, что его жизнь вне опасности.
— Вне опасности? — воскликнула Ауриана, приподнимаясь с места. — Что ты такое говоришь?
— Вся эта история вообще очень странная… но я клянусь своими предками, все обстоит в точности так, как я говорю.
Труснельда принесла юноше чашку бульона, сваренного из бычьих хвостов, и рог с медовым напитком. Он даже не притронулся к бульону, но промочил пересохшее горло хорошим глотком меда. Все послушницы замерли, оставив свои занятия и храня полное молчание.
— Бальдемар и Видо встретились на рассвете на вершине Холма Овечьей головы, чтобы сойтись в поединке, который должен был подтвердить правоту слов Бальдемара.
Ауриана нетерпеливо кивнула.
— Все обитатели лагеря собрались вокруг площадки, на которой должен был состояться поединок — справа выстроились три сотни, или более того, сторонников Видо, а слева простые воины, вместе с сотней дружинников Бальдемара.
Приветствие, произнесенное Бальдемаром, было его лучшим выпадом на этом поединке! У всех, кто слышал его слова, просто дух захватило от волнения.
«Привет тебе, Видо, раб Наместника Марка Аррия Юлиана и верный слуга Рима!» — воскликнул он. Вообразите теперь, что здесь началось! «Скажи мне, Видо — или, может быть, ты уже Марк Аррий Видо? — обещал ли тебе Римский Наместник, что он сделает тебя царем?» Видо был просто ошеломлен, — продолжал Ганакс. — Я думал, что от неожиданности и изумления он выронит меч из рук. Он оцепенел и стоял так неподвижно, словно деревянный истукан, а затем сделал осторожный шаг назад, как человек, пытающийся выбраться из болота, кишащего змеями так, чтобы не потревожить их.
— Этого не может быть! — перебила его Ателинда, стараясь приподняться на ложе. Ауриана же была не столько изумлена, сколько встревожена; ее живой ум быстро переваривал все услышанное, сопоставляя с тем, что она уже знала, и делая выводы.
— И все же, так оно и было, моя госпожа. Спроси любого, кто находился тогда там, — в голосе Ганакса звучала детская обида, он воспринял слова Ателинды, как недоверие к собственной персоне. — А затем Бальдемар обратился к человеку, который назвался Бранхардом и стоял вплотную к нашему предводителю: «Приветствую и тебя, Секст Анней Курций, римский шпион и хозяин Видо». Подумайте только, этот негодяй, оказывается, имел целых три имени! Эта подлая римская крыса пробралась в самое сердце наших земель, чтоб подточить наш дом изнутри. Какое вероломство!
Ателинда покачала головой, вздохнув и слабо улыбнувшись на эту гневную тираду юного воина.
— Вот змея! — прошептала Ауриана. — Все это время Видо покупал себе сторонников на римские денежки, — внезапно ее голос дрогнул, и она взволнованно взглянула на мать. — Его сторонники! Мама, это люди Видо напали на нас тогда, они переоделись гермундурами! Да Видо просто обезумел!