Ателинда кивнула, но было заметно, что ее интересовали больше события, произошедшие на Холме Овечьей Головы, чем рассуждения дочери. И Ауриана с тоской подумала об отце — если бы он сейчас был здесь, то несомненно заинтересовался бы ее рассуждениями ничуть не меньше, чем произошедшими событиями.
— И Бранхард, — с воодушевлением проговорил Ганакс, который вошел в роль и начал сопровождать свой удивительный рассказ гримасами и ухмылками, изображая в лицах участников событий и демонстрируя при этом частичное отсутствие передних, выбитых в стычках зубов, — или скорее Секст Курций, остолбенел на месте с видом законченного дурака! Его лицо стало белей волос старого Гейзара. Он, по-видимому, пришел в такой ужас, что просто потерял рассудок, потому что выступил вперед и начал лепетать, обращаясь к Бальдемару: «Пойдем с нами, еще не поздно, с нами тебя ждет сытая благополучная жизнь, я замолвлю за тебя словечко перед Наместником», и прочий вздор, обличавший его самого самым откровенным образом перед всем войском! Если у людей до этого и были еще какие-то сомнения, то теперь они полностью рассеялись. Воины начали роптать, послышались первые возмущенные крики и даже бряцанье оружием. В этот момент Видо предпринял отчаянную попытку вновь овладеть ситуацией. «Детские игры закончились, Бальдемар, — крикнул он. — Теперь ты мой пленник. И я выпущу тебя на волю целым и невредимым только при одном условии — если ты отдашь Ауриану замуж за одного из моих сыновей!»
— «Мой пленник!» — перебила Ауриана рассказчика. — Да он выражается, как какой-нибудь римский работорговец! А что предприняли воины в ответ на такие речи Видо?
— Самые отважные из них разразились громкими угрозами в адрес Видо. Тогда он призвал своих сторонников напасть на этих воинов и покончить с ними силой оружия. Они убивали, словно римляне, не щадя ни старого, ни малого, ни больного. Бальдемару ничего не оставалось, как попытаться переломить ход событий. Кто-то подал ему лошадь, и когда люди увидели, что их доблестный предводитель, покрытый славой, с глазами, полными боевого задора, сидит верхом на своем скакуне, они воспряли духом. Встав во главе своей дружины, Бальдемар бросился на бесчинствующих людей Видо. Сторонники Бальдемара проявили чудеса мужества и отваги, казалось, они утратили всякий страх, потому что их вождь был с ними, вел их в бой. Даже сопровождающие войско оружейники, сказители и матери с детьми ринулись в атаку на головорезов Видо. И те, дрогнув, отступили перед их яростным напором. Бранхард пытался спастись бегством, но кто-то убил лошадь под ним, и целая толпа народа сгрудилась над поверженным, словно осы, слетевшиеся к миске с медом. Римлянин был весь в крови — таким я его видел в последний раз. Что с ним произошло дальше? Его разорвали на части. У меня с собой в дорожном мешке правая кисть этого негодяя, ее подобрал с места событий Торгильд, который затем проиграл мне этот трофей в кости.
Ганакс сделал движение, намереваясь достать свой отвратительный трофей, чтобы показать его женщинам, но Ателинда остановила его коротким решительным жестом.
— Поспеши с окончанием рассказа! — приказала она.
И хотя юноша вновь почувствовал себя уязвленным, он повиновался.
— Сторонники обступили Видо плотным кольцом, защищая, как яичная скорлупа яйцо, и предателю удалось избежать праведной мести. Бальдемар же — ах, если бы он поворотил коня и не стал преследовать их, когда негодяи бежали! — продолжил погоню и почти настиг их. В конце концов, чье-то метко посланное копье поразило на скаку его лошадь. Животное упало, по существу раздавив правую ногу всадника. Увечье оказалось тяжелым.
— Я должна немедленно отправиться туда, чтобы облегчить его муки!
— Нет, мама. Любая дорога убьет тебя, — сказала Ауриана. Она тоже сильно тревожилась за жизнь и здоровье отца, но старалась не подавать вида, чтобы не причинить Ателинде еще больших страданий. — Неужели ты думаешь, что опытные врачевательницы менее искусны в своем деле, чем ты? Я уверена, все будет хорошо.
— Она права; через некоторое время Бальдемар должен поправиться, — продолжал Ганакс. — Но то, что с ним случилось, иначе как несчастьем не назовешь. Нога сломана в нескольких местах. Говорят, что он не сможет участвовать в военных действиях до самых праздников Майи, а это еще по крайней мере девять лун.
— К этому времени римляне восстановят все крепости и возведут заново все дозорные башни, которые мы сожгли, — мрачно заметила Ауриана, — тем самым они окончательно укрепятся в Тавнских горах, завладев этой территорией.