На какое-то время Ауриана вновь обрела душевное равновесие, заставив себя поверить в слова матери. Зачем Ателинде врать ей?
Может быть, она считала, что говорит правду, хотя в душе чувствовала, что ошибается. Может быть, истина слишком ужасна для матери, и она неосознанно обманывает самою себя?
В конце концов, хрупкое утешение, которое на время вселили в душу Аурианы заверения матери, растаяло, как дым. Слова же Херты вновь зазвучали в ее ушах, лишая покоя, объяв ее душу, словно мутные воды грязной реки.
Никогда больше в своей жизни Ауриана не будет испытывать ничем не омраченного счастья, всегда к ее светлой радости будет примешиваться предощущение надвигающегося зла, мрачные воспоминания, запах смерти, тень злодеяния, которое неизбежно должно произойти и которое страшнее, чем все преступления Видо.
Деций вылил еще один горшок воды на соломенную крышу хижины. Так он подготавливал свое жилище к возможному пожару в случае нового нападения неприятеля. В прошлом году, когда отряд вооруженных людей Видо под знаменем с изображением головы дикого вепря промчался по деревне, разбрасывая зажженные факелы на соломенные крыши хижин, в которых обитали рабы, обрабатывающие обширные поля Херты, заживо сгорело два человека, и Деций вовсе не собирался пасть еще одной жертвой этой вновь разгоревшейся между родами вооруженной усобицы, весть о которой достигла его слуха. Теплое время года — месяцы Юлия и Августа — похоже, только еще больше будет способствовать разжиганию дикой междоусобной вражды этих варваров. Интересно, а как звучат названия месяцев в этих богами проклятых местах? Похоже, что никак. Здесь смену времен года отмечают только по наступлению жары или холода, появлению жухлой травы или снега.
Деций понятия не имел, когда закончится новый приступ охватившей варваров буйной жестокости, да и не хотел в этом разбираться. Варвары, на его взгляд, скорее принадлежали миру природы, чем миру людей, они приходили в буйство и успокаивались, подчиняясь какому-то стихийному ритму.
Деций служил легионером крепости Могонтиак и привык рассматривать варваров как насекомых-паразитов, наводняющих приграничные территории. Поэтому он был убежден в настоятельной необходимости время от времени уменьшать их количество. «Пленных не брать!» — такой приказ отдавался перед началом каждой военной кампании. «Германцы — слишком дики, их трудно приручить, поэтому из них получаются никудышные рабы. Не щадите ни женщин, ни детей — или через поколение они расплодятся так, что нашим потомкам придется поработать и за себя и за нас».
Однако через два года, проведенных в рабстве среди этих самых диких германцев, Деций уже не думал столь категорично. Теперь он рассматривал их все же как людей, но людей низшего сорта, как народ, находящийся на низшей ступени развития, пребывающий еще в детском возрасте, но способный временами, как ни странно, демонстрировать высокие образцы лучших человеческих качеств; одновременно он признавал их разбойниками и ворами, ведущими жалкое существование на окраине цивилизованного мира, которые в силу своей дикости, похоже, не проявляют особого желания влиться в этот мир. Некоторые черты этого народа забавляли Деция, и прежде всего местные законы гостеприимства, гласившие, что любого человека, который будет искать убежища в твоем доме, следует принять и защищать, даже если это беглый убийца. Изумляла его также и их глубокая — на взгляд Деция, чрезмерная до абсурдности — почтительность к матерям: самый прославленный и закаленный в жестоких кровопролитных сражениях воин очень часто сначала испрашивал совета у матери, как ему поступить, а потом только действовал — будь то в бою или в мирной жизни. Отношения хаттов с богами были столь интимны, столь доверительны, что это вызывало в душе Деция своеобразную зависть. Если божества римлян были далеки и недоступны основной массе народа и право непосредственного общения с ними признавалось лишь за Императорами, то духи хаттов обитали даже у самых скромных домашних очагов и витали над каждым засеянным полем; зрелые нивы колыхались под их благотворным дыханием. Каждым поступком повседневной жизни варвары воздавали дань своим божествам; например, убирая урожай, они представляли, что помогают разрешиться богини Фрии от тяжелого бремени, принимая плод из ее лона. Умы хаттов были свободны от всякого рода кощунства; им, казалось, никогда не могла бы прийти в голову мысль заниматься неблагочестивыми деяниями, как это делали, например, римляне, частенько плутовавшие и обманывавшие своих богов.