— Противная безмозглая негодница, зачем только твоя мать кормит тебя! Тебя давно бы уже следовало продать в рабство.
Заслышав шаги Аурианы, рабыня круто повернулась, ее маленькие черные глазки горели от ярости, пухлые руки были сжаты в кулаки.
— Эта дуреха не стреножила тягловую лошадь, которую мы запрягаем в повозку, и та отбилась от табуна на пастбище! Как же мы теперь завезем на гору мед, воду и мясо? Ателинда должна высечь эту девчонку!
Ауриана увидела стоявшую рядом с Фредемунд Сунию, дочь Ромильды, женщины, занимавшейся снабжением военных отрядов хаттов провизией. Это была тощая замкнутая девочка-подросток, которой не было еще и шестнадцати лет и которую ее мать часто нещадно лупила. Она сильно сутулилась и, не смея поднять глаза, прерывисто дышала от сильного испуга. Фредемунд крепко держала Сунию за руку, слезы текли по лицу девочки, оставляя грязные следы на ее щеках, нечесаные всклокоченные волосы падали на лоб и лезли ей в глаза. Когда девочка подняла взгляд и увидела, что перед ней стоит Ауриана, в ее глазах отразился панический страх, и она стала похожа на загнанного, потерявшего всякую надежду спастись зверька. От дочери Бальдемара она не ожидала никакой пощады и, кажется, уже прощалась с жизнью.
«Она испытывает ужас и стыд, — подумала Ауриана, — не делает ли это нас сестрами больше, чем кровное родство?»
Ауриана медленно приблизилась к девочке, стараясь не испугать ее и не слушая жалоб Фредемунд, которая все еще причитала о провинностях Сунии.
— Фредемунд, оставь ее.
— Но как же так? Ты не можешь отпустить ее не наказав. Ее надо хорошенько проучить, эта негодница низкого происхождения так нагло ведет себя.
— Меня не волнует ее происхождение. Отпусти ее немедленно!
Фредемунд изумленно уставилась на Ауриану, раскрыв рот. Разве можно быть милосердным к такой девочке как эта? И рабыня настойчиво продолжала свои обвинения:
— Ты что, не понимаешь, что мы потеряли из-за нее лошадь, которая наверняка ушла куда-нибудь далеко в чащу леса?
— Иди на мою конюшню и возьми одну из моих лошадей, у меня там есть как раз два пони точно такой же масти, каким был тот, который потерялся. А Ателинде вообще ничего не говорите об этом. Если вы не проболтаетесь, она ничего не заметит.
Фредемунд пыхтела от негодования, выпятив нижнюю губу, что всегда делала, когда упрямилась, и нарочито громко хмыкнула. Этот звук должен был, по-видимому, означать следующее: «Все вокруг давно видят, что ты не в своем уме, но хотя я и рабыня, а ты свободная женщина, да к тому же дочь вождя, все равно ты не права!»
— Матери Сунии тоже ничего не говорите, — добавила Ауриана. Фредемунд стояла неподвижно с сердитым независимым видом. — Фредемунд, это приказ!
Фредемунд с недовольным видом отпустила руку Сунии. Суния сначала взглянула на Ауриану с выражением радостного недоумения на лице, затем это недоумение сменилось облегчением и наконец не знающей границ благодарностью, переходящей в любовь. Все чувства ясно читались на простодушном лице девочки, на котором отражалось все, что она испытывала внутри. Ауриана знала, что Суния не хочет возвращаться домой к своей матери. По всей видимости, она страстно мечтает остаться здесь. Ауриана с досадой заметила, что коричневое шерстяное платье девочки во многих местах источено молью — мать Сунии была достаточно состоятельной женщиной и вполне могла бы лучше заботиться о дочери. Суния дотронулась кончиками пальцев до руки Аурианы и, слегка склонив голову, прошептала:
— Ты такая величественная и добрая…
И девочка медленно побрела прочь. Неожиданно она снова обернулась и, взглянув на Ауриану своими большими выразительными глазами, тихо промолвила:
— Я никогда не забуду твоей доброты, никогда…
— Суния… — промолвила Ауриана и замолчала, не зная, какими словами выразить то, что она хотела сказать. — Если ты когда-нибудь попадешь в переделку, если тебе будет очень трудно и не от кого ждать помощи, приходи ко мне.
Девочка постояла еще несколько мгновений, глядя на нее широко раскрытыми удивленными глазами и как бы обдумывая только что услышанные слова. Затем ее глаза заблестели от набежавших слез, и она, круто повернувшись, опрометью бросилась по тропинке, ведущей к деревне, спотыкаясь на ходу в своей неудобной сношенной обуви.
К тому времени, когда Ауриана, Ателинда и все домочадцы усадьбы Бальдемара прибыли на вершину Холма Железного Топорища, где вовсю полыхал костер Истре, здесь уже находились сотни соплеменников. Толпы людей ожидали приезда Труснельды и ее жриц и начала священного ритуала. Ауриану и Ателинду пропустили на почетные места, находящиеся у самого костра. Рядом с ними устроились Сисинанд с детьми и семья Витгерна. Чувство уюта и покоя, которые она всегда испытывала в кругу сородичей и друзей, охватило Ауриану, но в глубине души девушка ощущала гнетущее чувство острой тревоги — словно вечно бодрствующий часовой внутри нее заметил еще никому неприметные зловещие тучи, собирающиеся на горизонте.