Как только Ауриана и Фастила нагнали весь отряд, выбежав во двор, огонь, набравший неукротимую мощь, охватил всю виллу: огнедышащий дракон, которого они освободили из клетки, был уже неуправляем и яростно, жадно пожирал все на своем пути. Пламя перебрасывалось с одного строения на другое, его опаляющее дыхание гнало молодых воинов прочь, в безопасное место.
Когда они, наконец, выбежали на берег реки, волоча за собой мешки с награбленным добром, задыхаясь от бега, покрытые сажей и пеплом, Фастила тихо рассмеялась.
— Как все здорово прошло! Никто даже не попытался оказать нам сопротивление!
Каждый выпил по глотку вина, взятого в доме, а затем Ауриана вылила немного вина в Рейн, чтобы задобрить тем самым речных нимф, потом она плеснула вино в воздух, совершая тем самым малое жертвоприношение Водану. Наконец они оттолкнули груженые лодки от берега, два человека гребли в них, а остальные переправлялись на своих щитах. Им надо было спешить: дым от пожара был хорошо виден из крепости Могонтиак, в любую минуту здесь мог появиться конный отряд, отправленный на разведку.
Прежде чем броситься в воду, Ауриана оглянулась, чтобы вновь взглянуть на дело своих рук, и тут же вскрикнула от страха. Другие тоже оглянулись. Вокруг виллы вились стаи летучих мышей, сначала они сливались с дымом, а затем черной тучей, обезумев от жара, начали разлетаться в разные стороны. Ауриана решила, что эти отвратительные создания, в которые перевоплощались души умерших нечестивцев, жили, должно быть, огромными колониями под крышами строений усадьбы.
Фастила в ужасе отвернулась, закрыв глаза руками. Угрюмое недовольство Вульфстана мгновенно сменилось диким ужасом, и он рухнул на колени прямо в воду, чертя в воздухе знаки, оберегающие от колдовства. Ауриана глядела на это зловещее знамение с внутренней дрожью, чувство безнадежности охватило ее. Призрак надвигающейся гибели, которую она постоянно предчувствовала, тянул к ней руки, призывая в свои черные объятья. «Должно быть, он совсем близко, день моей гибели, — думала Ауриана, — слишком уж красноречиво это дурное знамение». Зло порождало зло. В грядущем году их ожидает столько скорби и горя, сколько взвилось сейчас в небо этих созданий, похожих на демонов. И причиной горя явится она — Ауриана, поскольку именно она учинила этот пожар на вилле, выпустив на свободу стаю зловещих демонов.
На обратном пути молодые воины почти не разговаривали друг с другом, стараясь как можно быстрее добраться до Деревни Вепря, чтобы поспеть к началу обряда освящения земли. Видение черной тучи летучих мышей, застлавшей весь горизонт, преследовало их, не давая покоя. Дожди, раскисшие дороги и разлившиеся реки задерживали их продвижение. Они находились в пути уже пятнадцать дней и растеряли во время переправ через многоводные реки половину из награбленных сокровищ. Наконец они добрались до реки Фульда и пошли берегом вниз по течению до реки Везер.
Ауриана ехала верхом на гнедой кобыле, своем боевом трофее: эта кобыла была верховой лошадью одного римского кавалериста, сраженного Аурианой при нападении ее отряда на речной дозор. Рядом с ней, как всегда, скакал Деций.
Молодые хаттские воины из отряда Аурианы думали, что раб-римлянин сопровождает их, для того чтобы присматривать за лошадьми и выполнять другую работу, положенную рабу, — такую, например, как подготовка дров для костра, разведение огня, освежевывание добытых на охоте животных, строительство шалашей. Однако ее отряд знал и другое, видя, как много времени она проводит в обществе Деция — воины понимали, что тот дает ей необходимые советы для планирования военных вылазок и набегов. Все старались не придавать этому особого значения и не расспрашивали ни о чем Ауриану. Все, кроме Вульфстана. Она была для молодых воинов — девой-воительницей, неизменно приносящей победу, и потому все ее поступки и действия казались им благословенными. Однако, беря в расчет злобную подозрительность Вульфстана, Ауриана старалась быть очень осторожной и, ведя беседы с Децием, всегда оставалась в поле зрения дружинников.