— И поэтому вы вынуждены были спросить, как меня зовут.
— Именно. Будучи Разумом корабля, — или даже любым другим Разумом, или искусственным интеллектом, — я имею что-то вроде запрета слишком глубоко вторгаться в ваши мысли, но мне все же пришлось совершить небольшое погружение, чтобы составить для вас подходящий телесный профиль и вы, пробудившись, не получили бы еще дополнительного потрясения здесь, в Виртуале.
«Но это не совсем получилось, — подумала Ледедже. — Я не приемлю мой нынешний цвет и… Где мои татушки, черт побери?!»
Смыслия продолжила:
— Кроме того, очевидно, существуют еще и языковые протоколы. Вообще-то они довольно сложны, но имеют высокую степень локализации по области рассеяния панчеловечества, так что определить происхождение не составляло труда. Я могла бы проникнуть и глубже и узнать ваше имя и другие подробности, но такие действия были бы недопустимо грубыми. Но я, следуя древним инструкциям (они такие неясные, что мне пришлось немало с ними поработать), составленным именно для таких случаев, проделала то, что называется «срочная оценка чрезвычайной посттравматической трансляции психологического профиля». — Еще одна улыбка. — Так что ситуация, которая внезапно вызвала необходимость вашей срочной трансляции там, откуда вы появились, не препятствовала вашему безопасному переходу в Виртуал. — Смыслия снова подняла стакан, посмотрела на него и поставила назад. — И я обнаружила, что вы пережили травматическое событие, — быстро произнесла она, избегая взгляда Ледедже. — И я, так сказать, отодвинула его на задний план, вырезала из ваших перенесенных воспоминаний до времени, пока вы не придете в себя, не освоитесь. Вы меня понимаете.
Ледедже уставилась на нее.
— Правда? Вы умеете делать такие вещи?
— Ну, технически это не представляет никакого труда, — с облегчением в голосе сказала Смыслия. — Тут действуют исключительно нравственные ограничители, основанные на правилах. И, конечно, когда вы полностью освоитесь, воссоединение с самой собой будет зависеть только от вас. Хотя я на вашем месте не торопилась бы.
Ледедже изо всех сил пыталась вспомнить, что было до ее появления здесь. Она помнила, что была в Эсперсиуме, помнила, как гуляла в одиночестве по трехполосной аллее имения, думая о том… что ей пора бежать.
«Гммм», — подумала она. Это было интересно. Может быть, именно это и случилось? Неужели она наконец нашла надежный Вепперс-непрошибаемый способ бежать от этого ублюдка и всех его денег, власти и влияния с помощью этой сети? Но все равно оставался вопрос: а где же ее настоящее «я»? Не говоря уже о том, почему она помнит так мало и что это за «травма», о которой говорит Смыслия?
Она допила жидкость из стакана, выпрямилась на стуле.
— Расскажите мне все, — попросила она.
Смыслия посмотрела на нее. Вид у нее был взволнованный, озабоченный, сострадательный.
— Ледедже, — медленно, осторожно начала она, — как по-вашему, вы психологически устойчивый человек?
«Вот черт», — подумала Ледедже.
Во времена ее детства был период, который она все еще помнила, когда ее любили, холили, когда она была особенной. Это было нечто большее, чем чувство счастливой исключительности, которое дают ребенку все хорошие родители. Оно было, это чувство, что ты безусловно в центре внимания и забот, но в какой-то период, когда она уже достаточно выросла, она понимала: ей повезло, и у нее есть нечто большее. Прежде всего, она жила в огромном прекрасном доме, построенном в центре громадного имения, отличавшегося необыкновенным, даже уникальным величием. И, во-вторых, она была совершенно непохожа на других детей, так же как и ее мать, которая была не похожа на всех других людей в доме.
Она родилась интаглиаткой. Она явно принадлежала к человеческому виду, сичультианской разновидности (раньше она узнала, что есть и другие типы людей, но то, что сичультианцы — лучшие из них, считалось само собой разумеющимся); но она была не простой сичультианкой, а интаглиаткой, чья кожа, все тело, каждый внутренний орган и каждый элемент внешности отличались — заметно отличались — от того, что было у всех остальных.
Интаглиаты только своими формами или в темных помещениях, где их толком невозможно было разглядеть, походили на других людей. Включи лампу или выйди на дневной свет — и сразу увидишь, что они — те самые сказочные существа, какими они и были. Интаглиаты с ног до головы были покрыты так называемыми врожденными татуировками. Ледедже родилась татуированной, появилась из чрева, разрисованная самым замысловатым образом, эти татуировки были неуничтожаемо закодированы на клеточном уровне в ее коже и всем теле.