Она зацепилась правой ногой за доску, почувствовав опору, вытащила один нож и вонзила его в холст над ней, держа клинок горизонтально. Нож вонзился в подложку под холстом и закрепился в ней. Она подтянулась, и теперь ее тело располагалось под углом сорок пять градусов к горизонту. Она вытащила второй нож и вонзила его еще выше.
— Ну, что там она?..
— Ледедже! — завопил Джаскен. — Остановись! Убьешься.
Тело ее теперь вертикально висело на двух ножах. Она качнулась и вонзила один из ножей еще выше. Мышцы ее предплечий словно горели огнем, но она продолжала тащить себя вверх. Она и понятия не имела, что у нее столько силы. Да, конечно, ее преследователи контролировали оборудование, они могли повернуть всю эту громадину и опустить Ледедже, как им нужно, но она будет сопротивляться до последнего. Вепперс ни о чем таком и не думал. Он считал, что все это еще игра, а она знала, что готова умереть, лишь бы не попасть снова ему в руки.
Потом она услышала басовитое гудение, и, издав низкий стон, задник и все остальные вокруг, над и под ней начали двигаться. Вверх. Задник, на котором она висела, пополз вверх в сумеречные высоты громадной карусели. Вверх! Ей хотелось рассмеяться, но у нее не хватало дыхания. Она нащупала внизу носками проделанные ножом прорези и теперь опиралась на них ногами, что позволило снять часть нагрузки с протестующих рук.
— Не в ту сторону, мудаки! — завизжал Вепперс. Прокричал что-то и Джаскен. — Я говорю: не в ту сторону! — снова взревел Вепперс. — Пусть они ее остановят и крутят в другую сторону! В другую! В другую! Сульбазгхи! Что это еще за игры?! Сульбазгхи!
Гигантская карусель, словно громадный вертел, продолжала поворачиваться, крутить задники и завесы. Она кинула взгляд через плечо и увидела, что по мере вращения всей системы, поднимавшей над сценой задник, по которому она ползала, все ближе становился следующий задник, все подвешенные в карусели декорации складывались, как гармошка, по мере приближения к высшей точке. Завеса, что надвигалась на нее сзади, казалась невзрачной и ровной, без каких-либо накладок — обычный холст с несколькими тонкими поперечинами для укрепления конструкции и такой же непригодный для альпинистских упражнений, как и тот, на котором она находилась. Выше виднелись более сложные трехмерные декорации, некоторые даже с освещением, которое зажглось, вероятно, когда включили свет. Она прижалась лицом к холсту и уставилась в дыру, которую только что проделала ножом.
Пред ней предстало очень правдивое изображение старого мира: необычного вида сточные трубы, странно маленькие слуховые окна, крутые крыши с шиферной кровлей, рахитичные дымовые трубы — некоторые с настоящим нарисованным дымком, клубящимся над ними, — и сетью, плетением крохотных голубых огоньков, изображающих звезды и распростершихся по всей длине холста и на двадцать или больше метров вверх над трубами и крышами. Вся эта громадина по мере вращения карусели постепенно надвигалась, медленно опускаясь.
Она, не обращая внимания на продолжающих орать мужчин, прорезала в холсте дыру достаточного размера, чтобы можно было пролезть в нее, и, оказавшись по другую сторону, прыгнула на декорацию с крышами. Когда она оттолкнулась от задника, на котором была до этого, тот качнулся под ней; Ледедже начала падать, услышала собственный крик, а потом верхняя половина ее тела ударилась о ложный шифер. Воздух вышибло у нее из легких. Она обнаружила, что оба ножа пропали и она обеими руками держится за хилые решетки перед рядом высоких окон. Далеко внизу раздался какой-то звон, и она поняла, что это ударились об пол ножи.
Двое мужчин внизу продолжали кричать то ли на нее, то ли на Сульбазгхи. Она не слушала ни того, ни другого. Вепперс и Джаскен теперь не видели ее, часть декорации с крышами скрывала ее от них. Она подтянулась на якобы кованых решетках — пластик согнулся под нагрузкой и грозил сломаться. Она нашла другие опоры для рук — ложные водосточные трубы, поддельные дымовые и фальшивые карнизы.
Она была на вершине, пыталась пробраться по коньку крыши через холодные рисованные дымки, выбивающиеся из труб, когда карусель со скрежетом остановилась, отчего вся декорация вздрогнула. Она потеряла опору, соскользнула, с криком полетела вниз по противоположной стороне.
Она зацепилась за плетение крохотных огоньков, фальшивое звездное поле ясного ночного неба, оказалась в его холодных объятиях; эта сетка прогнулась, вытянулась, но не сломалась, жесткие провода, соединявшие огоньки, казалось, обвились вокруг нее и затягивались все сильнее, когда она попыталась выпутаться.