Руслану страшно повезло, что Раскат не удрал, иначе до родового имения пришлось бы добираться пешком. Пещера жреца пряталась в недрах глухой тайги, далеко за горами и скалами. Так что вероятность вернуться домой до наступления сумерек и не быть разорванным волчьей стаей была невысокой.
Руслан уже видел Марийскую Долину и скакал к деревне, погружённый в свои мысли.
– Попасть в небытие можно через астрал, и ты этому научишься, – говорил жрец каких-то полчаса назад. – Возьми крест в руки, когда опять увидишь отверженных, вознеси перед собой и позволь им войти в него. Отныне ты должен это делать до тех пор, пока в мире не закончатся падшие души. Люди будут умирать со временем, а с их образом жизни отверженные ещё будут. Так что, наберись терпения, и никогда – никогда! – никому не давай артефакт! Стоит тебе передать его кому-то или оставить без присмотра, он может попасть в руки демонов и это погубит тебя. Собери отверженных, всех до единого, пока их не стало ещё больше. Когда придёт время, и ты будешь готов, я всё тебе расскажу. Храни этот крест, береги себя и… побереги себя.
С его последним словом пещеру залил яркий свет – это развеялся густой мрак за спиной графа, а вместе с ним бесследно исчез костёр и загадочный всей своей натурой неправильный жрец.
До родового имения оставалось несколько минут пути, когда Руслан уловил вдалеке движение. Крики встревоженных зверей и птиц доносились громче, чем обычно. Где-то в глубине рощи мелькнули блики, словно игривые солнечные отблески. Он увидел их боковым зрением и потерял из виду тут же, стоило остановить коня.
Волки?
– Вряд ли, – сказал он сам себе и направил гнедого прямо в лес.
Раскат прижал уши к опущенной голове, когда ступил в тень берёзовых кронов. Он вздрагивал от любого шороха качнувшейся ветки или прошмыгнувшего зверя. Настороженность копытного друга граф уважительно разделил, расстегнул рубашку и обхватил крест. Обычно тёплый от его тела, сейчас он оказался на удивление холодным, хотя кровь разгонялась по венам с привычным предвкушением чего-то неизведанного и страшного.
Граф погладил Раската по шее.
– Не дрейфь, приятель, прорвёмся.
И вскинул крест навстречу мчащимся на него бликам.
В тени пышных кронов, озарённых дневным светом, они были едва различимы. С прежними криками и воем духи накинулись на Руслана со всех сторон и вот-вот сбили бы с седла, но в этот раз всё прошло иначе.
Появление артефакта остановило их в один кратчайший миг, как если бы капли дождя ударились об стекло. В ту же секунду выстрелила тишина, мир лишился красок и теней, стал чёрно-серым и зеркальным.
Ослепительная вспышка поглотила всё вокруг.
Теперь он не сидел на коне, а стоял в пустоте белоснежного пространства, точно изображённый на чистом листе. Прямо перед ним образовался сгусток ватного чёрного дыма, зарябил, как водяная гладь, и обратился в вихрь, так похожий на вороний смерч.
Застывшие в воздухе сущности уже не были сплюснутыми черепами. Лица их обтягивались серебристой кожей, челюсти обретали человеческие размеры, из раскрытых ртов показались зубы и языки. Глазницы наполнялись глазными яблоками, и чей-то невидимый карандаш нарисовал в них зрачки. И теперь это действительно были лица. На головах выросли волосы и стали развиваться, как у утопленниц, а с первым осмысленным взглядом отверженные обрели тела.
Руслан смотрел на материализованных женщин, щурясь от серебристого свечения их тел. Их было несколько десятков – старухи, женщины, молодые девушки, девочки и совсем ещё младенцы. Синхронно, как один организм, они возвели на него взоры полупрозрачных глаз, взялись за руки и закружили вокруг него и вихря чёрной бесконечности стремительный хоровод. И когда был пройден круг, новая вспышка слила отверженных в один яркий, крылатый силуэт.
С ослепительным свечением этот образ взмахнул крыльями, погрузился в чёрный вихрь и закружил по его спирали. Скоро от него осталась лишь маленькая точка в самом центре, и вихрь закрылся.
Белоснежный свет обернулся туманом и очень быстро рассеялся. Руслан снова был в лесу, на спине навострившего уши жеребца.
Ничего и не изменилось. Всё те же деревья, золотистые лучи, пробивающиеся через их ветви, и обыденные лесные звуки – шёпот листьев и пение птиц. Крест в руке нагрелся от ладони.
Одна душа почти спасена.
* * *
Раздавшийся по залу истошный крик был пронзителен и душераздирающ, полон боли и страданий.
Она не сделала ничего из того, что повлекло бы за собой наказание. Просто в один момент в голову будто бы вонзились сотни тончайших игл, превратили в решето глаза, пронзили насквозь череп и мозг. Девушка рухнула на мраморный пол и с воплями стала извиваться, как жук, проткнутый раскалённой иглой.