Не выпуская из рук бластеров, охранники освободили Керла от оков. Люк кивком головы предложил ему сесть в кресло. Керл повиновался, предварительно отвесив публике пару шутовских поклонов. От подобной наглости члены Совета побледнели, а генерал Сатг сложил пальцы особым образом, показывая, что он восхищен самообладанием Керла.
Кресло было жестким и неудобным, его создатели явно не рассчитывали, что кому-то удастся просидеть в нем долго. Керл немного поерзал, затем положил руки на подлокотники, позволяя двум экзекуторам заключить их в наручники, простегнутые изнутри серебряной проволокой, по которой проходил ток. Вот кожаная петля плотно охватила правую кисть. Далее произошла небольшая заминка. Один из экзекуторов попытался снять с руки Керла планетарный хронометр, вызвав тем самым негодование гладиатора.
— Я поклялся носить его до самой смерти! Это произвол!
Конфликт разрешил Люк Зубарт. Он обследовал тонкий браслет на запястье Керла и, усмехнувшись, бросил:
— Меделит. Великолепный электрик. Пусть остается. — Люк присмотрелся к стрелкам на циферблате и сообщил Керлу: — Кстати, он у тебя неправильно работает.
— Спасибо, Люк, — поблагодарил Керл, не обращая внимания на последнее замечание. — Видишь вон ту блондиночку, что таращит на меня глаза?
— Допустим, — сказал Зубарт, наблюдая не за блондинкой, а за тем, как левую руку Керла привязывают ремнями к эбонитовому подлокотнику.
— Можешь передать ей пару слов?
— Зачем передавать? Говори сам. Они нас великолепно слышат.
— Эй, милашка! Ты, ты, что посещала мою камеру! — завопил Керл. — Прости, что забыл твое имя. Я хотел бы тебя трахнуть, но, похоже, это мне уже не удастся! Я завещаю тебе мой планетарный хронометр, который остановится в тот миг, когда перестанет биться сердце великого Керла Вельхоума! Повесь его между сисек и почаще вспоминай о том, кто тебя столь пламенно любил!
Катя Лавински была готова сгореть со стыда. Ее лицо покрылось яркими пятнами, руки судорожно тискали прозрачный платочек. Часть публики в лице генерала Сатга и сидевших рядом с ним военных отреагировала дружным ржанием. Прочие паци взирали на них с неодобрением. Затем они перенесли внимание на Керла, в их глазах читалась ненависть к этому нахальному человечишке, который даже перед смертью не пал перед ними на колени.
— Тебе нужен проповедник? — негромко осведомился Люк Зубарт, подергав за ремни и убедившись, что они затянуты на совесть.
— Позови его лучше для себя.
— Я не спешу туда, где через мгновение окажешься ты.
— Как знать, старина Люк. Судьба играет человеком, а человек — судьбой.
— Ты все сказал?
— Пожалуй, да.
Люк еще раз проверил, хорошо ли закреплены ремни, и повернулся к доктору Бермлеру:
— Господин Секретарь, все готово.
Бермлер махнул рукой — начинайте!
— Пока, Керл! — с издевкой шепнул Люк Зубарт.
— Пока, приятель, — в тон ему ответил Керл. По приказу Люка стражники и два экзекутора вышли вон. Камера смерти опустела, под потолком ее зажглись еще несколько ярких шаров. Испускаемый ими свет заключил Керла в ослепительно белый круг. Паци жадно впились взглядами в его лицо, надеясь заметить хоть нечаянную искру страха. Но гладиатор был невозмутим, словно его ожидала не смерть, а дружеский ужин. Люк Зубарт медленно подошел к вмонтированной в стену панели и нажал сразу на обе кнопки.
Мелькнула ослепительно яркая вспышка, оборвавшаяся густой тьмой. Послышался стук опрокидываемых кресел и ругань, несколько экзальтированных дам завизжали.
— Спокойствие! Спокойствие, господа! Сейчас все будет налажено.
— Раззявы! — Это был голос доктора Бермлера. Почтенный Секретарь Совета Пацифиса не ограничился лишь этим замечанием, но присовокупил к нему несколько не слишком приличных слов. — Что у вас там случилось?
— Небольшая поломка, господин Секретарь. Дали чересчур сильное напряжение. Сейчас подключимся к аварийному источнику питания, и все будет в порядке.