- Господа паци! - Голос Керла, усиленный динамиками, гулко разнесся по залу суда. - Вы торжествуете, полагая, что победили меня. Да, это так. Вы победили, но не силой и умением, а нечаянной волей рока, суть которой вам непонятна и сейчас. Я проиграл, а побежденный должен каяться. И тогда ему, может быть, сохранят жизнь. При условии, конечно, если он выполнит то, что желает от него победитель. Покайся, сказали мне, и тебя простят. И, быть может, даже допустят в этот благословенный мир, предварительно вырвав клыки. Покайся и будешь жить, где захочешь, иметь, что захочешь, сможешь стать, кем захочешь. Даже членом Совета. А почему бы и нет? - Керл взглянул на сидящего напротив Люка Зубарта и усмехнулся: - Покайся! Ведь тебе нужно сказать всего три слова мир, разум, прогресс - и это будет сочтено за покаяние.
Мир! Разум! Прогресс!
Но о каком мире можете говорить вы, обрушившие пламя войны на Белонну, Катанр, Новую Россию и Армагаску? О каком разуме, о каком прогрессе? Уж не о них ли вы ведете речь, оболванивая умы миллионов граждан Пацифиса?! Это лишь слова. Красивые и лживые. Вы произносите их, сами не веря в искренность сказанного.
Провозгласив создание общества, в котором правят равенство и счастье, вы на деле создали государство, ставшее над человеком, принизившее его до уровня бессловесного насекомого. Вы говорите "мы" там, где должно звучать "Я". Вы позабыли гордое: ты - Человек! И говорите - мы, люди. Человек умер, остались только винтики, маленькие крохотные винтики в гигантской машине технократической империи, где живые чувства подменены сытостью и спокойствием. Да, наш мир был жесток, но это был мир, который каждый из нас мог с полным основанием считать своим. Своим! Он существовал ради нас, а не мы ради него. Вы же наполнили этот мир приторной сытостью, лживым благополучием и обряженной в улыбающуюся маску жестокостью. Вы наполнили его насилием. Вы, на словах отвергающие насилие!
Вы растоптали судьбы несогласных с вами. Теперь же вы хотите растоптать и их души. Я не скажу вам - да. Я не раскаиваюсь. Я прожил свою жизнь так, как хотел, и верил в то, во что хотел, и никто не вправе отобрать у меня прошлое. Вы можете отнять у меня жизнь, но не прошлое!
Керл видел, как рожи сидящих в первых рядах паци наливаются дурной кровью. И крикнул, добивая их:
- Керл Алинc, которого мир знает под именем Несущий Смерть, отвергает эту сделку, господа паци! Я верил, верю и буду верить, сколько назначит судьба, в то, что Человек должен быть Человеком, в то, что он вправе делать все, что не противоречит интересам окружающих его, при условии, что действия окружающих не противоречат его интересам, в то, что свобода человека ограничивается лишь благими намерениями. Вы утверждаете, что подобные идеи мог породить лишь жестокий мир. Да, мой мир жесток, но это мой мир!
Вы победили меня, но, даже проиграв, я оставляю последнее слово за собой. Вам было угодно назначить мне поединок? Будь по-вашему. Керл Вельхоум еще никогда не отказывался от поединка. Это будет мой последний бой, и я выиграю его и принесу вам смерть. Это говорю я, Керл Несущий Смерть!
Вы жаждали моего унижения, а я торжествую. Торжествую, ибо даже побежденный я страшен вам. В ваших сердцах живет страх, что я разнесу вдребезги эту прозрачную клетку, это здание, этот город, эту планету. Вы боитесь, что я и сотни подобных мне разнесут ваш правильный, граненный единым резцом мир, превратив его ложную гармонию в первобытный хаос!
Да, я разрушитель! Я разрушаю то, что создано во имя химеричных идей. Я презираю всех тех, кто поклоняется Миру, Прогрессу, Разуму, Гармонии или иному идолу. Я не верю в призрачные фетиши, я верю лишь в себя, я верю в Человека!
Я Человек! И Человек бросает вам вызов, паци!
Эхо заключительных слов Керла гулко отлетело от стен и растворилось в месиве сытых физиономий и. белых воротничков. Установилась тяжелая тишина, через мгновение взорвавшаяся яростными криками.
- Смерть ему! Смерть!
Керл смотрел на брызжущие бешеной слюной хари и хохотал. Он смеялся, видя, как трясется от страха бледный Лайт Пазонс и как отводит свой взгляд бывший гладиатор Люк Зубарт. Он хохотал, и этот смех проникал в сердца победителей, заставляя их дрожать от страха и злобы. Он хохотал, и бравые рейнджеры с невольным уважением поглядывали на отчаянного пленника. Они любили граничащую с безумством отвагу, эти крепкие ребята с Посьерры. А смех гладиатора звонко летал по залу, заглушая ненавидящие крики розовощекой толпы...
Суд совещался недолго. Верховный судья Ламурк вновь занял место председательствующего. Стараясь не смотреть в сторону смеющегося Керла, он провозгласил:
- Принимая во внимание всю тяжесть преступлений, совершенных Керлом Алинсом, именуемым также Вельхоумом, Верховный Суд Пацифиса приговаривает оного к смертной казни путем умерщвления на электрическом стуле. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
В зале было жарко, и пока судья произносил эту тираду, по его лицу текли струйки жирного пота, но он не решался вытереть пот, а лишь изредка облизывал солоноватую верхнюю губу языком.
Приговор был произнесен, и публика зашумела. В ее говоре можно было услышать одобрение. Этот человечишка, осмелившийся бросить вызов их миру, заслуживал смерти. Сытые лица выражали радость и довольство, не знающие мозолей ладони сомкнулись в дружных аплодисментах.
- Браво!
Керл продолжал улыбаться, но глаза его были полны презрения. Он дал достойный ответ своим врагам. Теперь следовало позаботиться о том, чтобы этот ответ не стал последним в его жизни. Керл быстро обернулся к сидевшему позади него Лайту Пазонсу:
- Лайт!
Адвокат вздрогнул, поднял голову и бессмысленно посмотрел на гладиатора.
- Безумец, - прошептал он. - Ты сам погубил себя.
- Я знаю, Лайт. - Керл заглянул своему адвокату в глаза. - Когда-то мы были почти друзьями. Лайт, дай мне электронный самописец, который лежит у тебя в нагрудном кармане.
- Но я...
- Быстрее, Лайт! - шепотом выкрикнул Керл, видя, что к ним приближаются охранники.
И катанрянин сдался. Дрожащими руками он извлек самописец, намеренно уронил его, а поднимая, сунул в руку Керла.
- Спасибо. А теперь прислушайся к моему совету. Беги как можно быстрее с этой планетки. Скоро ее не будет.