Подведённый итог ошарашил Анхеля. Завсегда благочестивый и исполнительный, священник впервые открыто рассуждал о последствиях, кои могли случиться при подтверждении им находки. Но уничтожить останки ангела? Эти слова явно дались ему непросто.
— Уничтожить? Как это уничтожить? Что скажем тем, в деревне, которые нашли их?
— Скажем, что это человек, уродливый от рождения. И не крылья это, а, скажем, кости лошади, которые тут же оказались и так вот легли — всадник здесь погиб. Не ангел. — Священника трясло, он палил словами, почти не думая, первое, что в голову приходило. Это была паника — такое Анхель тоже видел впервые. — Если я напишу епископу, что здесь останки ангела, последствия будут ужасные. Не только для нашего края. Сначала Чехия, а потом и далее. Люди припомнят те ночи, когда с неба летели к земле огни и подумают: а не ангелы ли то падали? И что? Какой вывод будет сделан простым народом? Пахарями, скотоводами? Которые все знают о Конце Света, что так расписывали хилиасты. И будет паника, хаос… Наш край гуситы почти не трогали, хотя большая часть Чехии под их властью. Узнай они о падших ангелах, всё кончится плохо.
Доводы, приводимые отцом Филипом, казались вполне здравыми и даже логичными. Анхель задумался. Ему-то до политики и власти над страной дела не было — он вообще не человек! Но он достаточно пожил среди людей, чтобы понимать, что для них спокойная жизнь важнее порой, чем остальные блага, которые может дать это время. А благ-то немного.
— Тогда уничтожим. — Твёрдо кивнул головой ангел. — Сделаем костёр и спалим останки. Всё, что останется после огня, похороним в реке. Никто их больше не найдёт.
— Хорошо.
— Тогда за дело.
Однако не успели они ничего сделать, как порыв ветра принёс запах гари и дыма. Анхель посмотрел в сторону, откуда ветер нёс гарь, и увидел, что на них идёт стена огня. Нет, не лесной пожар, но прошлогодняя высокая трава давала изрядное пламя. Ветер разносил огонь очень быстро.
Анхель забрался на поваленный ствол, чтобы лучше оглядеться. Огонь шёл на них не из леса. Лес был в порядке. Кто-то поджёг траву, специально выбрав момент. По всему междуречному клину распространился огонь. И он шёл в их сторону.
Это ведь не покушение? Рядом река, в ней они спокойно переждут, пока пройдёт огонь, и ничего с ними не станется. Может совпадение? Как бы то ни было, ноги придётся замочить.
— В воду. — Скомандовал Анхель.
— Что там такое? Кто-то жжёт траву? — Снимая обувь, спросил священник.
— Там огонь, а кто его развёл — не видно. Скоро полыхать будет здесь — переждём в воде, пока не прогорит.
— Хорошо-хорошо. — Пролепетал отец Филип, заходя в воду. — Угораздило же.
Анхель тем временем поднял их сумки с земли и, зайдя в воду, повесил их на ветви павшего ясеня. Из дорожной сумки он вытащил какую-то тряпку, недолго думая, разорвал её надвое, окунул в реку, отжал и протянул одну из них священнику.
— Ну, вот как-то так? Кхе… — Дым стал гуще с приближением огня. Дышать стало тяжелее. Священник приложил мокрую ткань к носу, замолчал. Глаза ел дым, но закрывать их не хотелось. Анхель спокойно стоял, скрестив руки на груди, уже успев сделать из тряпки повязку на пол-лица. Выглядело это в некоторой степени даже забавно.
Огонь приблизился, стало ощутимо теплее, хорошо хоть дым сдувало дальше, и пережидающей паре стало дышать легче. Очень скоро повязки стали не нужны. Отец Филип, только лишь убрав ткань от лица, принялся в полголоса ворчать:
— Ну что за жизнь? Так вот и сгореть же могли.
— Да брось. Здесь две реки, где бы мы ни были, до воды бы добежать успели. Зато обратно не придётся пролезать через заросли — пожалуйста, были заросли, стала пустошь, которая теперь ещё не скоро зарастёт. — Анхель обратно перемещал их пожитки, суму со своим мечом, обувался. Отец Филип был крайне недоволен положением дел. Мало того, что в воду зайти пришлось, так выходя, он поскользнулся на камне, промочив сутану. Теперь недовольству его истинно не было конца. Поймай он сейчас нерадивых поджигателей, их бы ждало отлучение от церкви. Это самое меньшее!
— Отец Филип! — Резко перебил бурчавшего монаха Анхель. — Ну, право слово, перестань так сокрушаться. У нас ещё есть чем заняться.
— Ах, твоя правда, Анхель. — Неожиданно спокойным голосом ответил монах. Он влез на бережок и огляделся. — Да! Ты прав, обратно пробираться сквозь заросли… не придётся… Анхель. А кто это там? Мне кажется, или кто-то идёт?
Анхель повернулся в ту сторону, куда глядел священник. Тлевшие остатки травы и прочего мусора ещё обильно дымили, и разглядеть что-либо было сложно. Но священник, пожалуй, был прав, действительно в их сторону и впрямь кто-то шёл. Напрягать зрение было бесполезно, дым то полностью скрывал кого-то, то давал возможность на некоторое время разглядеть очертания высокой фигуры в чёрном.
Дым редел. Фигура в чёрном становилась отчётливее и ближе. Священник и его спутник не спускали с него глаз. С виду, подходящий к ним не был похож на местного обитателя. Скорее на монаха, только в очень уж истрёпанной сутане. Когда их разделяли два десятка шагов, стало отчётливо видно гостя: высокий, хотя и сильно сутулый, худой, на лицо сер. Глаз почти не было видно, тёмные провалы лишь, словно и не было там глаз.
Незнакомец шёл именно к ним. Шёл размеренно и не спеша. Подходя, он неожиданно несколько раз похлопал в ладоши и весьма мерзко хохотнул:
— Славно-славно. Я гляжу, ты сил не растерял. — Он обращался к Анхелю. И обращался с явным вызовом. Остановившись за несколько шагов до застывшей пары.
— Ты кто такой?
— Кто Я? Хороший вопрос от того, кто не знает, кто он.
Повисла пауза. Серые, тонкие губы застыли в несказанно противной улыбке. Анхель молчал, не зная, что сказать. Священник позади него застыл, однако сердце его было готово выпрыгнуть из груди.
Незнакомец подошёл к берегу и поглядел на останки, затем повернулся к ним.
— Отче, а ведь вы не первый раз такое видите. Вы спасли одного из нас. — Он взглянул священнику прямо в глаза. — Но Я вас не благодарю за это!
— Кто вы… такой? — Срывающимся голосом спросил монах.
— Хех, отче, боишься? Всё верно — меня стоит бояться. Но не сейчас. Позже. И, увы, ты до того времени не проживёшь. В отличие от твоего домашнего… — Он прервался, словно вспоминая слово. — А! Архангела. — И он засмеялся.
— Кто Я такой? Какой ещё архангел? А?
— Всему своё время. — И он сделал шаг назад. — Могу лишь дать тебе подсказку: иди за рунами с меча… своего. — Ещё шаг назад и его начала обвивать серо-красная дымка.
— А ну постой! — Взревел Анхель.
Но неизвестный уже полностью скрылся в появившемся облаке. Налетел порыв ветра и разметал красноватое марево — не оставив и следа от этого человека, хотя человека ли?..
Отец Филип стоял, открыв рот, даже не моргая. Сердце в груди стучало с такой силой, что сутана на груди заметно подрагивала. Рядом пышел яростью Анхель. Но ярость яростью, а применить её было уже не к кому. Незнакомец растаял в воздухе, будто и не было его тут.
— Господи, кто это был? Что вообще происходит? — он уставился на Анхеля. — Архангел… Он сказал ты… Архангел.
— Тебе не кажется, что на слово верить тому, кто растаял в воздухе, несколько неразумно? — До сих пор на повышенных тонах прохрипел Анхель. Отец Филип едва держался, казалось, он сейчас расплачется, но он пытался овладеть собой, как мог. И, кажется, из последних сил.
Наречённый архангелом Анхель пошёл к воде, зачерпнул пригоршню и плеснул себе в лицо — освежает весенняя вода. Охлаждает рассудок и усмиряет гнев. Ещё горсть, ещё. Вот, так лучше. Он расправил спину, глубоко вздохнул, развернулся к замершему священнику — тот так и не сводил молящего о прояснении картины взгляда. Хоть немного раскрыть завесы тайн. Хоть чуть-чуть. Но Анхель не мог — он ничего не помнил. Он не знает, кто этот в чёрном. Чёрт возьми! Он не знает, кто он сам! Лишь то, что он был подобен тому, чьи останки покоятся на берегу реки.
— Я ничего не могу прояснить. Я ничего не помню… Ничего.
Священник закрыл глаза и выдохнул. Это было облегчение. Такое облегчение, наверное, испытывают матери, когда видят возвращающихся с войны детей. Слеза таки прорвалась наружу. Но монах старательно не показывал своей слабости. Он отвернулся и схватился за лицо. Слёзы текли, но на душе становилось чуточку легче. Он так боялся того, что мог бы сейчас узнать. Но не узнает.