Но это уже не так волновало селян. По случаю этой «победы» был организован праздник, на котором в первую очередь чествовали Анхеля Руиза — великого испанца, которого надолго запомнят местные. Как и было обещано, ему подарили добрую лошадь, однако подарок недолго продержался и, как и весь скот, шарахнулся от нового хозяина. Рассудительный герр Герец на это сказал, как обычно, лаконично: «Привыкнет».
Анхель остался до весны в Арцтале. И как бы то странным не казалось, но кобыла, которую кликали Веткой, действительно привыкла к нему. Первые несколько недель были для них весьма напряжёнными, но ежедневное «общение» принесло свои плоды — лошадь перестала от него шарахаться, как от огня. Весной Анхель мог спокойно позволить себе поглаживание, во время того, когда Ветка ела. Почему раньше он не пробовал так усердно приручать к себе скотину? Это оказалось вполне возможным. Хотя лошадь, наверное, за зиму от нервных потрясений сократила себе жизнь на пару лет.
А весной Анхель попрощался с герром Герецем и жителями спасённых деревень и отправился через Альпы. Его снабдили небольшой повозкой, запрягать в которую Ветку пришлось сперва научиться. По понятным причинам, а точнее по непонятым в своё время, Анхелю не доводилось запрягать лошадей. Припасами тоже обеспечили, так что ангелу не следовало задумываться, где найти пищу, примерно недели на три.
Всё это внушало надежду. До Болоньи он доберётся без вынужденных задержек. А если последние и будут, то не для того, чтобы добыть себе пропитание или средства на него.
Через месяц он уже ехал торной дорогой Венецианской республики. Вокруг были бескрайние зеленеющие поля, чистейший воздух, чуть сырой от близкого моря. Холмы сменяли друг друга. Вздымались над землёй гряды зеленеющих вершин с каменными россыпями. Пусть Альпы уже давно минули, но порой встречались ещё скальные выступы, хищно глядящие вверх. Растения не могли усидеть на голом камне, но тут и там зеленеющие ветки и травы торчали из-под камней и трещин. Земля здесь дышала теплом, было ощущение, что весь зимний холод остался за горами.
Селения поначалу попадались нечасто, но ближе к морю их стало больше. Сначала небольшие, а затем и крупные. К большому удивлению Анхеля здесь феодальный гнёт, в большей степени в Чехии, в меньшей — в Баварии и Тироле, почти отсутствовал. Хозяйства чаще работали не на феодала, а для продажи на рынках, и лишь оттуда, с продаж, часть отдавалась в карман хозяина. Если сравнивать — почти свобода. Хотя, единственным по настоящему свободным, и то нечеловеком, здесь был он сам.
Весьма скоро и наглядно он увидел тех самых кондотьеров, которые решали за деньги чужие проблемы. Причём решали весьма своеобразно: порой до драки дело не доходило, а если и доходило, то драки как таковой не было. Лорды выясняли отношения, грозились кровопролитием, долго-долго обсуждали свои проблемы, в то время как наёмники с обеих сторон не столько ждали атаки, сколько просто создавали массовость.
Нет, конечно, порой доходило до боя, но не часто. Политика была на первом месте. Случалось, что кондотьерам платили за то, чтобы крови было как можно меньше. Это казалось весьма забавным и в тоже время глупым. Если хотите решить проблему раз и навсегда, так решайте её, а не оттягивайте это пустыми разговорами и запугиваниями. Хилиасты в своё время быстро и навсегда поняли, что в Славошовице им делать нечего. Вот что значит — решить проблему.
А меж тем Ветка тянула повозку дальше. Сначала через Венецианские земли, затем флоренские. Путь его тянулся по прибрежной дороге. Ласковый летний бриз нёс солёную свежесть, а пейзажи, порой открывающиеся с возвышенностей, радовали глаз путника как нигде. Даже острые и жестокие клыки Альп не так вдохновляли его, как бескрайняя синяя гладь Адриатического моря. А восходы! Таких восходов Анхель никогда не видел. Это само совершенство.
В городах люди одевались довольно странно, на взгляд Анхеля. После строгих тирольцев и чехов местные наряды вызывали порой улыбку. Да и народ сам был не так прост — верно учил его герр Герец: эмоции правят этой страной. Это точно. Мало знать местный язык, который, надо отметить, весьма различен на севере и южнее. И чем дальше на юг, тем он более менялся. Но, помимо языка, надо было видеть порой руки местных, они работали в такт словам очень эмоционально. Всё, что они ни говорили, казалось, они говорят от души, и не будь у них особых чувств к неведомому страннику, так и не говорили бы с ним вовсе.
С гостеприимством всё было тоже не совсем просто. Порой его просто затаскивали в гости и постой организовывали раньше, чем он начинал говорить об этом. А случалось, что на него и не смотрели даже, указывая на место в амбаре, а то и в скотнике. Но благо ночевать под чьим-то кровом приходилось не так часто. Местная природа была благожелательна к путнику, и лишь порой приходилось проситься на ночёвку.
Прошло около месяца, и он добрался до Папского государства. Подходило время сворачивать вглубь страны, ведь где-то там, на закате, был Рим. Интересно, а закаты на море такие же красивые, как и рассветы? А может ещё красивее?
Анхеля вновь ждала дорога через горы, на сей раз через Апеннины. Не такие высокие, как Альпы, однако растянувшиеся на весь полуостров, разрезавшие его пополам.
Здесь, в Папском государстве, он услышал фразу, когда узнавал, правильно ли держит путь: «Все дороги ведут в Рим». Этими словами его напутствовали молодая девушка с матерью, шедшие в своё селение с рынка города Сполетто.
Этот город особенно понравился Анхелю. Это был древнейший город в этой области — она называлась Умбрия. После того, что он увидел в Сполетто, ему стало немного не по себе от того, что может он увидеть в легендарном Риме. По пути ему много что наговорили об этом городе. Расписали, насколько он велик и насколько отвратителен. Но основное, что вынес Анхель для себя об этом городе, что он был огромен. А Ватикан — это даже не пригород или район, как он полагал вначале, а закрытый город. Город, вход в который запрещён очень многим, а открыт, по сути, единицам. Означало ли это то, что в него придётся пробираться тайно или идти по трупам? Нет! Второй вариант не годится.
Наверняка в Ватикан есть путь, по которому вполне можно тихо пройти внутрь, найти библиотеку. Вот там, скорее всего, придётся пойти таранным способом, но и это в крайнем случае. «Всегда есть путь в обход, а если нет, то, будь уверен, есть нора» — ещё одна правильная мысль от отца Филипа. Сколько же полезного он преподал ангелу о земной жизни. Надо отдать ему должное — неизвестно, как бы всё повернулось, если бы при падении рядом не оказался он. Даже представить сложно.
Но всё случилось так, как должно было. Иначе, видимо, случиться не могло. И, пожалуй, Анхель рад такому исходу.
— Мы и впрямь должны допустить его туда?
— Да. Это тоже входит в договор. Он попадёт туда, будь уверен. Узнает то, что должен, и нам всем останется ждать.
— Надеюсь, игра стоит свеч. Аградон, ты ведь понимаешь, чем мы рискуем?
— Разумеется.
— Тогда, если дело обернётся нам боком, думаю, у тебя есть запасной вариант.
— Будь уверен.
Две фигуры застыли на краю обрыва, глядя куда-то в надвигающуюся тьму. Один был высок, сутул и в тёмном драном балахоне. Второй был меньше ростом, худой и на вид выглядел, как утопленник — зеленовато-серая кожа, глаза мутные, но выделявшиеся на лице. У первого же их было не видно, вместо глазниц были тёмные провалы, в которых тонул всякий свет, пытавшийся приоткрыть, что же там.
Где-то там, в надвигающейся на мир ночи, далеко от этого места, разбивал лагерь единственный выживший среди падших в недавней войне. И путь его был, как ни у кого, далёк.
Глава 7