– Предлагаешь, исполняй, – не стал возражать командир корабля. – Раз мы им жестянку сушим, то почему бы и их не подремонтировать.
***
Джанибеков со вздохом засунул градусник в футляр. Без измерений понятно, что тушка начала барахлить. Сказывалось переутомление последних суток, отсутствие нормального питания и полноценного отдыха. Он помнил, что температура до 38,5 – всего лишь нормальная адаптация организма. Но ртутный столбик полз слишком быстро, и это, в сочетании с усиливающейся головной болью, начинало пугать.
Он подплыл к ближайшему иллюминатору и попробовал оглядеть окрестности. После того как им удалось подключить солнечные батареи воздух на станции стал нагреваться. Появилась надежда, что удастся справиться со всеми неполадками, поэтому болеть совершенно не хотелось. Он уставился в иллюминатор, разглядывая космическую бездну. Мысли в его голове почему-то успокоились. Ещё через минуту отступила головная боль. На душе стало светло и чисто, как после летом после дождя.
– Широка страна моя родная, – вдруг услышал он голос Вити Савиных, – много в ней лесов, полей и рек.
– Я другой такой страны не знаю, – подхватил Джан, – где так вольно дышит человек. Вить, головка больше не бо-бо? У меня просто как рукой сняло. Вот бы всегда так.
– Ага, у меня тоже, и так сразу хорошо стало, как будто остограмился, – усмехнулся Савиных. – Надо будет у медиков спросить, что они вместо аспирина нам подсунули.
– Тогда хватит филонить, – бодро ткнул кулаком в плечо Джанибеков. – Работаем. Станция сама себя не починит. Сейчас только Вите в ЦУП сообщу.
«Станция, не спеша, со скоростью около семи вёрст в секунду, выплывала из радиотени. Ещё минут пять и можно будет выходить на связь. Рассказывать или нет о сегодняшних приключениях. Вот в чём вопрос. Рассказал вот после прошлого полёта про ангелов, так сразу от полётов отстранили. Тут могут вообще в дурку запихнуть и галоперидолом начать пичкать. Нет. Фиг им, не буду ничего рассказывать». Мысли полковника Джанибекова перед очередным сеансом связи текли спокойно и умиротворённо.
– Эх! Всегда бы так летать, – толкнул его в плечо Витя Савиных. – Век бы из космоса не вылезал.
– «Памиры», как слышите? – забухтел в наушниках голос Рюмина. – Как самочувствие? Температуру мерили? Медицина тут за вас переживает.
– «Двадцатый», слышу вас хорошо. Самочувствие выше нормы. Температура 36,6. Только что мерили.
– «Памиры», что самочувствие хорошее это отлично! – в голосе руководителя полётов послышалось облегчение. Как будто с его плеч сняли тяжёлый мешок.
В это время Благов, научный заместитель руководителя полётов, поднёс к носу Рюмину фотографию станции и ткнул карандашом.
– Такое дело, Володь, мы тут фото станции разглядывали и обнаружили что-то странное с датчиком ориентации батарей. Надо сходить посмотреть, что там случилось. Есть предположение, что причина всех бед именно в этом.
– «Двадцатый», понял вас. Надо, так надо. Лично схожу и проверю, только тулупчик натяну. Может ещё какие-то пожелания? Валера, ты не стесняйся, вываливай сразу всё.
– Хорошо. Слушай, и заметь, я тебя за язык не тянул. – Проворчал Рюмин. – Сегодня в 9.00 по Вашингтонскому времени, стартовал внеплановый шаттл с твоим другом Кретьеном на борту. Есть данные, что американцы под прикрытием спасательной операции, собираются украсть станцию. Наши вояки собрались сбить вас на хрен. Я выпросил три часа. Отстыковывайтесь и вниз. Полёт окончен.
– Нет, ну так нельзя. – Возмутился Джанибеков. – Мы столько сил потратили. Станцию оживили... Валера, давай так! Три часа у нас есть? Вот и славно. Мне часа хватит, чтобы тот злополучный датчик проверить и исправить. Если мы успеем, то что нам американцы сделают? Мы их просто пошлём в пешее эротическое.
– Лады, «Памир-1», тогда кончай балагурить, и вперёд.
– Отлично, «Двадцатый», понял тебя. Конец связи. Поехали!
– «Памир-1», ещё одно. С волны не уходи. Докладывай о каждом шаге. И Благов тебе передаёт, чтобы ты среднюю батарею слева обошёл и там искал.
– Понял, Валера, со связи не ухожу, Дмитричу[16] спасибо, и тебе отдельная благодарность за три часа...
***
По сильно корродированной поверхности станции, цепляясь за поручни, и подёргивая страховочный фал, Джанибеков скользил вдоль «северного» борта в направлении центральной солнечной панели.
– Батареи побиты, как у каравеллы после кругосветки, – поделился он впечатлениями с ЦУПом и перекинул карабин фала на монтажный поручень – Перехожу на корпус рабочего отсека...