– Конечно. Мераб Мамардашвили. Умный был мальчик. Нинка, жена его, недавно в Москву к маме приезжала, мы с ней поболтали немного, общагу повспоминали.
– Он сейчас кто? Кандидат? Доктор?
– Доктор, кажется, но его куда-то не в ту степь понесло. Его из «Вопросов философии» за не ту философию попросили. Он сейчас в Тбилиси в Университете лекции по Прусту читает.
– Мне бы и с ним повидаться...
– Но он же занимается историей, психологией и философией. Совершенно не прикладными вещами. Это помимо того, что он в Тбилиси, а ты в Москве.
– Тбилиси не на Луне, а поговорить есть о чем, – сказал Горбачёв. – Я думаю, члену Политбюро не откажут в командировке научного сотрудника. Так что его согласия можно и не спрашивать. Его просто в командировку отправят, а мы тут просто... за чаем посидим. Вспомним старые времена.
– Можно ещё Жору Щедровицкого, тоже очень был талантливый... – Раиса вздохнула. – Красавчик. Девки за ним табунами бегали.
***
Два человека стояли у стекла в кабинете здания на Старой площади и смотрели на зимнюю Москву. Один из них еще при делах, другой уже нет, персональный пенсионер союзного значения. Оба в прошлом не раз конфликтовали, но теперь конфликты забыты перед лицом опасности, объединяющей их.
– Кучер[1] всё, да? – спросил Георгий Цуканов, бывший личный помощник Брежнева и один из лидеров Днепропетровских.
– Да, не жилец, – ответил академик Косолапов, редактор журнала "Коммунист" и один из теневых идеологов режима. – Я у него в больнице был. Храбрится старик изо всех сил, но по всему видно, что не выйдет уже...
Цуканов ткнул кулаком в стекло, оно глухо задребезжало. Даже здесь всё болталось на честном слове. Ему захотелось выматериться, но он сдержался.
– Как упустили, а? – процедил он сквозь зубы.
Косолапов с сарказмом усмехнулся, похлопав Цуканова по плечу.
– Как упустили, как упустили. Так и упустили... Решать надо. А всё тянули, ждали чего-то. Дождались, меть его.
– У них кто, как ты думаешь?
– И гадать не надо, – Горбач, – Косолапов зло выругался. – Сука! Он еще ведь щенок. Лиха не видевший. Пороху не нюхавший.
– Щенок не щенок. Не нюхавший, да... У нас и такого нет.
– Как нет? А Щербицкий? Гришин? Романов, в конце концов...
– Щербицкий не пройдёт, у него сын наркоман. Гришин стар... давай, не будем обманывать себя, а? Никто больше не проголосует за генсека на год-два, всем хоронить надоело. Романов... Вот это был бы очень хороший вариант.
– Значит надо его и тащить!
– Мы не успеем выдвинуть Романова. Просто не успеем. И никто не выберет человека не из Москвы, это надо понимать. Фамилия у него не подходящая к тому же. Анекдоты обеспечены сразу после назначения.
– Глупости ты говоришь! Горбач в Москве без году неделя!
– И, тем не менее, он уже несколько лет здесь. Пообтёрся. Проживет как минимум лет десять, а скорее всего и больше, – Цуканов посмотрел на коллегу со значением. – На твоем месте Ричард Иваныч, я бы думал, что с него попросить.
Расстроенный Косолапов сел на один из гостевых стульев, начал мерно стукать кулаком по столу. На лице его написано отчаяние
– Надо. Надо. Что тут просить? Просящий сразу становится обязанным. Надо сделать так, чтобы он просил.
– Надо. Вот и сделай. Только знаешь, что?
– И что же?
– У нас нет выбора. Мы успокоились, расслабились и прохлопали.
Коллеги минуту помолчали. Мысли путались, а плодотворная идея так и не приходила в их головы.
– Горбач чужой, я это кожей чувствую. Для него ленинизм просто слова. – Вдруг заявил Косолапов.
Цуканов зло посмотрел на академика.
– А для нас дела что ли? – бросил он с усмешкой. – Ты сейчас не на трибуне, можешь говорить как нормальный человек.
Косолапов изумленно уставился на собеседника.
– Ты чего, Георгий?
– Чего-чего! Того! Надо хоть иногда в народ то выходить. Смотреть, слушать. Что сейчас творится. Все хапают, спекулируют, тащат, веры нет никакой. На партсобраниях спят. Громыхают словами – а веры, веры настоящей – нет.
Цуканов зло смотрел на Москву за стеклом.
– Знаешь, я все больше уверяюсь в том, что Андропов был прав, мы не знаем ни народ, ни страну, ни общество. Может, мы заблудились. А может...
– Что – может? – Косолапов вдруг напрягся, почувствовав за недоговорённостью что-то страшное.
– Может, мы должны потерять то, что имеем, чтобы понять правильную цену. Что имеем, не храним, потерявши плачем.
– Ты что говоришь то!?
– Говорю, как есть. Андропов, чтоб его, был человеком умным, как не крути. При нём готовились самые разные варианты обновления партии...