Тайнесса подошла к костру и подняла руку, привлекая внимание.
– Тише, пожалуйста, милые мои! Позвольте подвести короткий итог нашего сегодняшнего непростого собрания.
Она подождала несколько секунд, пока стихнет оживление.
– На основании права данного мне Советом я принимаю решение продолжить исследования и наблюдения за жизнью цивилизации Земли. Судя по тому, как развиваются события, нам придётся остаться здесь ещё на один оборот. Мы должны проконтролировать выполнение взятых землянами обязательств. Иначе события могут выйти из-под контроля.
А сейчас давайте потанцуем! Ген, настрой звук на планетолёте, будь добр.
Гениос хотел бежать к челноку, но вдруг остановился и в замешательстве посмотрел на остальных.
– А какую музыку поставить? Вкусы у всех разные...
– Вот что значит, человек не прошёл предполётное слаживание, – проворчал навархос. – Ставь наш любимый эпилог[14] «От Эпира до Ретимно».
– Да! Да! – закричала Даната, обхватывая талию навархоса ногами, а его же шею руками. – Мне очень нравится та чудесная мелодия... как же её? Гриф, напомни... Меня от неё просто трясти начинает. Особенно в сочетании с сапфировым регистром.
– «Прохтес»?
– Точно! Ну, как ты всё помнишь? – Даната прикусила Грифа за ухо. – «Прохтес та ксимеромата». Это просто чудо, какая мелодия. Не зря автору памятник при жизни поставили. Какой это гениальный человек. Почему я не могу писать такую музыку?
– Наверное, это потому, что ты гениальный ксенолингвист, – проговорил Василиос, обнимая Дани со спины.
К нему пышной грудью прильнула Эвиста, перебирая агатовые волосы Данаты.
Конструкция из четырёх обнажённых тел плавно колыхалась в такт звучащей между высокими пальмами мелодии. Солнце уже опустилось за кромку горизонта, и цветные переливы лучей с планетолёта создавали замысловатые радужные узоры на песке и на набегающих на берег волнах.
– Ген, ты сегодня герой дня, не теряйся, я готов. – Крикнул Вас, спрыгнувшему на песок помощнику.
– А почему это ты командуешь? – звонко крикнула Минойта. – может Генка с меня начнёт. Я же помню как мы с ним в первый день... Помнишь, как мы с тобой в моторном отсеке?
Тем временем плавная мелодия сменилась мажорным бодрым ритмом, поднимающимся над верхушками пальм...
20 МОЛОДЕЦ[15] ПРОТИВ МИРОТВОРЦА
Юрке Правцу, сержанту срочной службы Советской Армии в ночь на 13 апреля, не спалось. Накануне его команда заступила на сопровождение какого-то секретного эшелона, следующего из ГДР вглубь России. В Бресте на «802-ом»[17] простояли весь день под погрузкой. Говорят, что урановую руду грузили. Всё бы ничего, но Шнурко и Кожемякин... эти два придурка из его отделения опять выкинули номер. Смылись в самоволку. Вот же послал бог наказание! Умотали в город, за бухлом, естественно. Никакого у этих алкашей чувства долга. Ну, ладно, хорошо, купили горючки, ну, вернитесь в вагон и квасьте сколько влезет. Никто бы ни слова не сказал. Нет, же! Этим идиотам надо сразу залиться. Их, скорее всего, Брестская милиция и повязала. А ему теперь как старшему в команде придётся отдуваться. Хорошо, если только выговор влепят, а если под трибунал? Вот, не было печали. Юра совсем недавно прочитал отрэмленую распечатку лекций Фёдора Углова про алкоголизм в СССР и сейчас был готов просто на куски рвать всю алкашню, что пропивала и страну, и себя.
От печальных раздумий Юру оторвал грохот вагонных сцепок. Свет от фонарей на платформе закрыл прибывший состав. Можно только разобрать, что поезд международный, «Москва-Берлин». Пассажирский состав и спецэшелон разделяли два пути.
«Пойду, покурю, – подумал Юра. – Всё равно сон не идёт». Он натянул сапоги, накинул на плечи бушлат, вставил в рот беломорину, похлопав себя по карманам, убедился, что спички на месте и пошёл в тамбур.
Стоило ему сделать первую затяжку, как папироска чуть не выпала изо рта. Между двумя составами, подскакивая на шпалах, летел стотридцатый зилок с топливной цистерной на шесть кубов. Юрий машинально сплюнул и придавил недокуренный бычок. Судя по тому, что ЗИЛ был болотно-зелёного цвета, принадлежал он какой-то воинской части.
Бензовоз остановился как раз перед тамбуром вагона сопровождения. С грохотом открылась разболтанная дверь, и из кабины раздался знакомый голос рядового Шматко:
– Р-р-рядовой Шматко из увольни... – он икнул, и продолжил заплетающимся языком, – пр-р-рыбыл для пр-р-р-рохождения эт-т-ик -ого... Ну, вобщем, ты п... нял...
Он мешком вывалился из кабины, но не упал, чудом удержавшись на ногах.