Но что-то никак не припоминается, чтобы вы боялись раньше. Вспомните еще кое-что о себе. Вспомните самое лучшее о себе: вспомните, что вам приносит радость и счастье, какими деяниями вы больше всего гордитесь. Если вы потеряли кого-то, позавчера или двадцать лет назад, вспомните, за что вы их любили, и за что они любили вас.
Вы не обязаны мне верить, как и не обязаны верить Линбернам. Я призываю вас поверить в себя, в то лучшее, что в вас есть. Поверить, что ни у кого нет права распоряжаться вашей жизнью, и никогда не было.
Это настоящая тайна сердца Разочарованного Дола: истории, нашептанные за закрытыми дверьми — ложь. Линберны не защищают нас тем, что терроризируют и требуют верности. Если у кого-то есть силы и желание защитить вас, они просто должны это делать, не требуя ничего взамен. Вы ничего им не должны. Любой, кто когда-либо говорил вам, что у Линбернов есть право править городом, распространяет ложь, придуманную Линбернами. Они придумали предлог, чтобы брать то, что им хотелось. Именно ложь, потому что они не хотят отказываться от власти над вами. Им приходилось лгать. Они не могли позволить правде выйти наружу. Вы — не порождение их сил. Вы ничего не потеряете, если они уйдут. Вы уже жили без них, и сможете жить без них и далее.
Вам необязательно следовать за Робом Линберном. Вам необязательно следовать и за Лиллиан Линберн. Не имеет значения, добрые ваши хозяева или злые, потому что и в том и другом случае, они пытаются владеть вами, а у них нет на это прав. Будучи свободными, вы бы выбрали это по доброй воле? Так действуйте! Вы свободны!
Это справедливо внутри и за пределами нашего города. Другие люди будут пытаться украсть то, что принадлежит вам. Не позволяйте им этого. Всегда боритесь. Я не верю, что наши права можно было забрать у нас навсегда.
У каждого города в Англии своя история, и наша история может измениться.
Кэми прочитала статью вслух семье и друзьям, когда они стояли вместе в кабинете 31Б, в офисе газеты Кэми, вломившись в школу с помощью магии.
— Ах, как же моя малышка умеет обращаться со словами. Любо-дорого слушать, — высказался Джон. — Ты зря растрачиваешь свой талант на журналистику, тебе бы сценарии к компьютерным играм писать.
— Мне не нравится название, — сказала Лиллиан, явно подразумевая (и Кэми это отлично чувствовала), что название следует заменить. Лиллиан еще и здесь распоряжалась.
Кэми порой прислушивалась к ее предложениям, но она ни за что не подчинялась приказам и не позволяла Лиллиан влиять на свою писательскую деятельность. Это была как раз одна из тех вещей, которая принадлежала только ей.
Она повернулась к Лиллиан, посмотрела ей прямо в глаза и холодно произнесла:
— А мне плевать, нравится вам или нет.
— Мне нравится, — сказал Джаред, сидя на корточках и делая копии, пока остальные переговаривались у него над головой.
Его тетя фыркнула.
— Тебе нравится низменное и все, что предполагает хаос.
Джаред осклабился, не обращая внимания на свой шрам. В его бледных глазах плясал огонек сумасбродства.
— Я и есть хаос.
Лиллиан не стала спорить. Она взъерошила ему волосы, пальцы задержались на мгновение, поиграв с кончиками его волос. Ее прикосновение было наполнено светом любви.
Они все согласились провести ночь за распространением копий газеты, которую засовывали в каждую дверь в городе. Кэми знала, что Лиллиан пошла на это, лишь бы угодить своим мальчикам, и никто не стал спорить с ней, понимая, что ждет их завтра. Раз она решилась умереть завтра утром ради них, то сегодня они сделают для нее эту малость.
Они шли группами. Лиллиан настояла, чтобы Эш и Джаред остались с ней. Отца Кэми попросила пойти с Холли, чтобы она могла остаться с Анджелой. Ей не хотелось оставлять Анджелу, пока не придется из-за церемонии. Сама мысль о смерти больше всего пугала тем, что Анджела останется одна.
Но, по крайней мере, Кэми могла попытаться сделать то, что Анджела хотела. Она могла попытаться наказать людей, отнявших у нее Ржавого.
Кэми с Анджелой обошли весь город, прикрепив статью к каждой двери. Анджела начала жаловаться после двух дверей и не замолкала, пока они не закончили. Хотя, когда они закончили и зашагали в темноте мимо последнего дома в переулке Призрачной Церкви, Анджела сказала:
— Помнишь то время, когда ты попросила меня выпускать школьную газету вместе с тобой?
— Насколько я помню, — сказала Кэми слегка печально, — я не так много у тебя просила.