— Ладно, Нэнси Дрю, пошли копать могилу. Повеселимся.
— В книге говорится, что могила находится вдоль дальней стены, — сказала Кэми, и они обе зашагали в сторону стены, окружающей маленькое кладбище, где старые камни покосились, будто под гнетом ветра времени.
Пока Кэми искала могилу, она вспомнила о данном обещании.
— Итак… как ты и Холли поживаете? — спросила она неуверенно, огибая надгробия.
Пытаясь расшифровать имя, почти стертое на покрытом лишайником камне, Кэми провела по нему пальцами. Она была более или менее уверена, что там было написано или Элизабет или Хепзиба. Усопшей ради, она надеялась, что все-таки ее имя было Элизабет.
— Нормально, — сказала Анджела.
— Здорово, — ободряюще сказала Кэми.
— Нормально, и на этом точка, — отрезала Анджела. — Ты, похоже, решила, что это распрекрасное время побеседовать на романтические темы, но некоторые из нас и правда расставляют приоритеты по порядку.
Кэми затихла.
— Прости. Я не это имела в виду, — сказала Анджела после паузы. — Это больная тема, но я рада, что у тебя есть кто-то. И это я.
— У меня есть гораздо больше, чем просто кто-то, — сказала ей Кэми и погладила ее руку. — Мне тоже жаль, — добавила она. — Сама должна была догадаться, что нельзя говорить с тобой о чувствах до полудня.
— Ничего не происходит, — сказала Анджела. — Я не хочу, чтобы что-нибудь происходило. И я не хочу об этом говорить.
— Ладно, — сказала Кэми.
На одном из надгробий был изображен череп с перекрещенными костями. Кэми надеялась, что здесь похоронен пират. Она надеялась, что одно из последних надгробий принадлежало Энн Линберн.
— Как обстоят дела с юным как-там-бишь-его? — спросила Анджела, что для нее было примирительной формой общения, которая, конечно, имела мало общего с примирением как таковым. — Ну, ты знаешь. Блондин. Мрачный такой. Плохиш, к которому я испытываю некое подобие симпатии. Небрежно одет, что тоже находит отклик в моей черствой душе.
— А еще он ужасный водитель, — сказала Кэми. — Глаза дикие… И папаша у него вызывает столько вопросов, которые можно собрать в одной книге под названием «Скажи, кто твой отец, и я скажу, кто ты». Уголь сажи не белей. — Она вздохнула и коснулась надгробия некого бедняги, проклятого еще при рождении именем Эдгар Фиатхерстоунхох. — Я давлю на него в вопросе вступления в отношения со мной и не понимаю, что он чувствует при этом, а еще есть проблемы пострашнее, но в остальном все в порядке.
— Знаешь, подруга, любой был бы счастлив, если бы его эмоционально или физически шантажировали, принуждая вступить в романтические отношения с тобой, — сказала Анджела. — Вот козел.
— Спасибо, — сказала Кэми, — могилы Энн Линберн тут нет.
— О, ну кто бы сомневался. Какая жалость, а я-то уж навострилась скорее-скорее заполучить свой первый опыт нарушения общественного порядка.
Кэми ударила ее по руке.
— Она должна быть в склепе Линбернов.
— Который расположен в логове зла? — спросила Анжела. — Потрясающе!
— Пойдем за Холли, — предложила Кэми.
— Она будет в «Наводнении», как обычно, просматривать книги, — сказала Анджела.
Голос Анджелы прозвучал подавленно, может быть даже расстроенно, потому что она больше не видела Холли. Хотя Кэми и не дала бы палец на отсечение, но в этих эмоциях не было места раздражению или гневу, а когда речь шла об Анджеле, это было довольно необычно.
Однако, Кэми ничего на это не сказала, разве что заметила:
— По-моему, это потрясающе, что она превратилась в белокурую секс-бомбу с работоспособностью, как у ниндзя. Ее силы приумножаются.
Она вновь положила голову на плечо Анджелы, когда они молча миновали статую ее матери.
— Так что, тебе снова придется пройти сквозь огонь? — спросила Холли, выглядя встревоженной.
Холли с Кэми сидели наедине в дальней комнате «Наводнения», но все остальные (в том числе отец Кэми и мальчики) тоже собрались в баре. Кэми была рада, что Анджела осталась, чтобы поговорить с Эшем, потому что в противном случае, как ей казалось, они набросятся на нее, осуждая ее образ жизни.
— Скорее всего, — ответила Кэми. — До меня дошли слухи, что ты тот самый чародей, который взял на себя людей Роба, когда они подожгли наш дом и пришли за мной и моей семьей. По-моему, это потрясающе. Хочешь пойти со мной?
Холли сглотнула.
— Я пойду, но я не очень хороша в этом.
— Я тебе доверяю. И хочу сказать тебе кое-что до прихода Анджелы, — сказала Кэми.
— Нет необходимости именно сейчас обсуждать это, — сказала Холли, глядя на Кэми кротко и ласково.
Кэми отвернулась.
— А вот и есть, — сказала она, настойчиво. — Я пыталась поговорить с ней, но она — кремень. Суть Анджелы в том, что она очень себе на уме, и вместе с тем, прямая и непосредственная, а значит, я пойму, если ты не захочешь быть частью этого, но мне кажется, единственным выходом может быть…
— Сказать ей, — закончила предложение Холли.
— Именно, — сказала Кэми. — Да.
Холли кивнула. Кудри девушки спружинили в такт движению головы.
— Это по моей вине она считает, что не нравится мне. Я разберусь с этим, — сказала она решительно.
Кэми встала, якобы для того, чтобы взглянуть на книгу, которую изучала Холли, она свесилась ей через плечо и взяла подругу за руку.
— Это не твоя вина, — пробормотала она. — У вас просто разная скорость эмоционального погружения. В этом нет ничьей вины.
— Изменим тему? Как обстоят дела с Джаредом? — спросила Холли.
— Мне ужасно хочется вмешиваться в любовные перипетии друзей, а свою жалкую и убогую личную жизнь держать при себе, неужели я о многом прошу?
— Ммм, — произнесла Холли и улыбнулась Кэми, что напомнило ей о тех днях, когда Холли была солнцеподобной, уверенной в себе богиней, которую она едва знала и которой немного завидовала. — Теперь, когда ты знаешь, что меня совершенно не интересует Джаред, уместно ли будет заметить: у меня сложилось впечатление, что все те бурлящие в нем эмоции, которые Джаред так усердно подавляет, он может направить в полезное русло? А под этим я подразумеваю, что он может быть, в хорошем смысле слова, взрывоопасным в постели.
— Неистовый викинг в постели… Нисколько в этом не сомневаюсь, — как бы между прочим произнесла Кэми, но при этом почувствовала, как румянец агрессивно набросился и захватил в плен ее шею, и продолжил свой марш вверх, претендуя на всю территорию лица.
Холли перестала улыбаться и добавила тихим голосом:
— Кэми, я понимаю, что ты не хочешь говорить об этом, но и просто отшутиться на эту тему я не могу. Я должна сказать: я так тебе сочувствую…
Кэми хотелось сказать, что она ценит это, но не хочет говорить о своей матери. Она боялась даже попытаться заговорить, потому что у нее тут же больно сжималось горло. Поэтому она уставилась на иллюстрацию, на которой была открыта книга у Холли, и произнесла:
— Я знаю. Как идет исследование?
Холли был достаточно тактичной, чтобы прекратить говорить на эту тему, и опечаленной настолько, чтобы непроизвольно горестно вздохнуть.
— Очень жалко, что в жизни нельзя как в кино воспользоваться монтажом. Я могла бы нацепить на нос очки, листать страницы, а в подходящие моменты, когда музыка становилась отчаянно драматичной, выцеплять наметанным глазом самое важное и говорить: «Voilà!».
— Я раньше, читая книги, думала, что Voilà — это имя Виола, и что жила когда-то потрясающая дама-дознаватель Виола, и когда кто-то совершал открытие, то кричал «Виола» в ее честь, — углубившись в воспоминания, поведала Кэми. Она перевернула страницу, и внимательно взглянула на эскиз стены. — Это об архитектуре?
— Здесь рассказывается об изменениях, которые были внесены за все время существования Ауримера, — сказала Холли. — Их довольно много: «вот тут мы добавим очень нужную утопленницу для красоты» и «а вот тут мы самую дальнюю стену перекроим под сад камней», а «это…»