Она ощущала его заботу, и комплимент был искренним. Она пропустила через себя отклик на обе эти эмоции, и, пока музыка струилась по воздуху, позволила стянуть себя с табурета и увлечь на середину танцпола.
Эш прокружил ее в центр танцующих пар, двигаясь плавно, чтобы поймать ее, когда девушка споткнулась. Сверкающие огни и музыка слились в едином вихре в бесшабашной, но послушной буре. Когда танец закончился, Кэми заморгала, на мгновение ослепнув от блеска и смеха.
Люди хлопали в ладоши. Они были счастливы, наслаждались друг другом, демонстрируя определенную долю снисхождения к молодежи, даже несмотря на то, что кто-то из них носил фамилию Линберн.
Джаред ушел. И не вернулся. Когда она спросила об этом у Марты, та ответила, что он, должно быть, поднялся к себе в комнату.
— … рад, что они решили принять все как есть и смириться, — услышала Кэми слова Алана Хоупа, когда протиснулась мимо него.
Кэми обрадовалась, что его удалось ввести в заблуждение, — она не собиралась ни с чем мириться. Она даже не знала, как это делается.
Кэми твердила себе, что она ни за что не должна идти к Джареду, даже когда поднималась по лестнице.
Джареда в комнате не оказалось. Кэми заглянула в комнаты Лиллиан и Эша, и даже — в спальню для гостей, где теперь были размещены Томо и Тен. Настучавшись в двери и вежливо выждав некоторое время, и при этом не дождавшись никакого отклика по ту сторону двери, она заглянула и в ванные. И когда девушка уже почти было решила, что его похитили злоумышленники, она обратила внимание на открытое окно в его комнате.
Кэми высунулась из окна, насколько это было возможно, и щурясь из-за контраста яркого света вечеринки и широкого темного простора неба снаружи, огляделась по сторонам.
— Привет, Джаред, — сказала она, свисая из окна. — Рефлексируешь?
Он сидел на крыше, запрокинув голову, и смотрел в небо, наблюдая за серыми облаками. Они растягивались и перегруппировывались, словно подбирались к серебряному крюку луны. Он убрал руки за голову, и все его тело казалось одной длинной, чуть изогнутой линией.
— Нет. Я был почти готов сорвать с себя одежду, встать на край крыши и прокричать: «Я золотой бог», — ответил Джаред. — На вечеринках самое оно такое откалывать. Я в кино видел. Но боюсь, что в нашем городе, учитывая, что я — Линберн, и наша худшая семейная черта, кроме склонности к постоянным убийствам, это все сокрушающая надменность, люди воспримут мой поступок всерьез. — Он помолчал. — Шучу, я рефлексировал. Обожаю этим заниматься.
— Я, конечно, понимаю, что внутри атмосфера ничто, по сравнению со звездной ночью с видом на город под твоей тенью, но может быть ты обдумаешь возможность спуститься и порефлексировать за барной стойкой?
— Что мне там делать? Я не умею танцевать.
Кэми хотела было возразить, что ей все равно, но прежде чем она успела открыть рот, почувствовала себя полной дурой. Джаред не сказал ничего о танце с ней.
Она вспомнила пару-тройку придирок Эша к умению Джареда вести себя за столом и о том, что он остался на второй год. Она знала, что Джаред чувствовал себя неловко по этому поводу, хотя он ни за что на свете никому не показал бы своих чувств. Вот интересно, подумала Кэми, захоти он танцевать, как и все прочее, что так легко выходило у Эша, получилось бы у него выверенное упорными тренировками изящество так же естественно. К тому же были ведь еще и его тетя Лиллиан и Марта Райт, обожавшие его, и они бы несказанно обрадовались, прокружи он их раз-другой по залу. И им было бы совершенно неважно, умеет ли он так же хорошо двигаться, как Эш, а Кэми и подавно.
Она не думала, что ему хотелось танцевать с какой-то другой, определенной девушкой. Может быть когда-нибудь, но не сейчас. Это было так себе утешение, но хоть что-то. Ее не беспокоила мысль появления у него настоящей девушки, той, которую он хотел, о которой просил. Пока нет.
— Никто не ждет, что ты будешь делать ровно то же, что делает Эш.
— Я в курсе, — сказал Джаред.
Она поставила колено на подоконник и подтянула себя вверх, а потом мгновение ползла на коленях. Ни капли изящества. Возможно, высокая и стройная девушка смогла бы выбраться из окна на крышу грациозно, как об этом мечтал Джаред, но Кэми была сосредоточена на том, чтобы не блеснуть нижним бельем в этом платье.
В конце концов, она встала на ноги и чуть не потеряла равновесие из-за наклона крыши. Джаред вскочил, но не схватил девушку за руку: он кружил вокруг нее, пока она сама не встала ровно. Кэми знала, он бы поймал ее, если бы она упала, но это стало еще одним напоминанием, что он не касался ее без необходимости.
— Тебе, похоже, нравится там, внизу, — сказал Джаред.
— Конечно, нравится. Но мне понравилось бы еще больше, будь ты там. Мы же все еще… друзья, да?
— Конечно, — ответил Джаред.
— А вечеринки придуманы для того, чтобы побыть с друзьями, — сказала Кэми. — И никакой рефлексии на крыше. Это основы этикета всех вечеринок. Ну же, можно подумать, будто я хороший танцор. Тебе же это известно.
— Ты вроде справляешься.
Он произнес это совершенно без злобы. Возможно, скажи он это с долей зависти, она бы почувствовала себя лучше, но в то же время она понимала, что он не ставил своей целью нарушить ее душевное равновесие. Но это он порвал с ней, и у него не было права заставлять ее чувствовать себя паршиво.
— Это иллюзия, — ответила Кэми нарочито бодро. — Эш умеет маскировать множество моих недостатков.
Она начала танцевать, чтобы проиллюстрировать озвученный факт. Джаред увернулся от одной из ее машущих во все стороны рук, и она перехватила взглядом краешек его улыбки в свете серебристой луны.
Эш обладал даром сглаживать углы. Он мог любого выставить в хорошем свете. Но Кэми любила все про себя знать. Приободренная его улыбкой, она схватила Джареда за куртку и притянула его к себе чуть ближе. Он начал танцевать вместе с ней и тотчас ударил ее по лодыжке.
— Прости, прости… я чертовски плох.
Кэми уткнулась улыбающимися губами, издав беззвучный смешок, ему в ворот футболки и сказала:
— И я.
Джаред не был хорош. Он был слишком неловок, и она была слишком восторженна, и она пнула его в ответ: один раз не сильно, но нарочно, а другой — довольно ощутимо, но случайно. Он охнул от неожиданности, а она повисла у него на куртке и улыбнулась. Став, благодаря участию Джареда, в два раза ужаснее, танец вынудил их покачнуться, и Кэми вцепилась еще сильнее в куртку Джареда, из страха, что они оба сейчас свалятся с крыши. Он позволил ей так и остаться стоять, прижавшись к нему, даже несмотря на то, что они вновь обрели равновесие и продолжили танцевать, совершенно не попадая в такт едва слышной музыки. У нее в груди замерцала надежда, приятный, маленький, согревающий огонек, и Кэми подумала: «А вдруг»…
— Брось, — сказал Джаред ей в волосы. — Мы не можем.
Он сказал: «Мы не можем», но Кэми помнила те слова, что он сказал раньше. Ей не нужно было умение читать его мысли, чтобы понять — под этим он подразумевал ровно то же самое: «Я не хочу».
Вернувшись внутрь, Кэми потирала ладони от холода. Они оба продрогли. Джаред шел позади, но не остался с ней надолго. Он подошел к Марте Райт за барную стойку, снял с ее головы коробку с чистыми бокалами и погнал прочь потанцевать с мужем. Но Марта не спешила убегать, тогда Джаред положил ладонь рядом с ее рукой, демонстрируя, что она испытывает его терпение, выжидая, когда же женщина дрогнет и подчинится. Но Марта, конечно же, не дрогнула. Она откинула седые волосы, отливавшие сливочно-желтым в искусственном свете, и что-то сказала Джареду. Кэми не расслышала что именно, но уловила нежные нотки в ее голосе, и Джаред взял Марту за руку и покружил ее, слегка неуклюже и застенчиво, пока она не вышла из-за стойки.
Марта улыбнулась ему и продолжала улыбаться, пока танцевала с мужем. Кэмин папа не отходил от Лиллиан, уводя ее прежде, чем та успевала ляпнуть нечто ужасное, поэтому она сумела произвести приятное впечатление на всех, с кем уже успела пообщаться. Люди весело болтали с Лиллиан Линберн. Да, папа — настоящий чудотворец.