- Ник, у тебя презерватив есть?
- Что? - он уже был разгорячен, и слова не сразу дошли до него. - Нет, а зачем? - так как вероятная беременность Крис была условной, то они уже давно не предохранялись. И тут такие слова...
- Как зачем? Ты спишь, с кем попало, а у меня есть и другие заботы, кроме забегов по венерологам, - отрезала Крис, отталкивая его от себя. - Нет презерватива, нет секса.
Спокойствие Крис переплавило страсть Ника в ярость.
- И тебе безразлично, что кто-то там есть? - он схватил её за предплечья и смотрел в упор.
- Никита, - девушка спокойно смотрела на него. - Я не вправе предъявлять претензии, у нас ведь нет никаких обязательств.
- Никаких? - севшим от злости голосом переспросил он, словно не веря своим ушам, и выпуская её из своих рук.
- Ну да, ведь это устраивало тебя раньше. И я никогда ничего не требовала от тебя, все было, как ты хотел. Каждый из нас получал то, что хотел - секс. Если тебе хочется разнообразия - это твое право. Ты неплохой любовник, и за твои три раза один-то я точно получу. И мне хватит, - она взбила подушку и откинулась назад, перевела на него взгляд. - Меня устраивает, что ты не лезешь в мою жизнь. Я и сама ведь в твою не лезу. Но болячки хватать из-за тебя не собираюсь.
Ник взирал на неё, лениво устроившуюся на кровати. И от её слов хотелось разнести все вокруг. Он говорила все то, что ОН должен был ей сказать. Про "только секс", про "разнообразие" и про "не лезь в мою жизнь". А где же её эмоции? Где ласка и тепло, которыми она встречала его? Холодные, равнодушные слова звучали, словно от другого человека, не от Крис, а она, между тем, продолжала:
- Меня, в общем-то, все устраивает. И если я по-прежнему привлекаю тебя как женщина, то не буду отказываться от наших отношений. Ты проверенный, без претензий, не требуешь от меня ничего сверх того, что есть, и искать кого-то ещё - только тратить время, которого у меня и так не слишком много, - она посмотрела на него, явно ожидая какой-то реакции. Но мужчина был настолько потрясен услышанным, что не понимал, чего она от него хочет. И она, видимо, решив прояснить все окончательно, добавила:
- Ау, Никита! Между нами просто секс, так ведь?
- Да, просто секс, - злость в нем снова стала поднимать голову.
- Отлично. Хотя, меня, если честно, больше бы устроило, если бы мы просто встречались, а потом сразу разбегались. В последнее время, я ничего не успеваю, - она внимательно смотрела на него, и он согласно кивнул:
- Да, ты все замечательно расставила по своим местам. И если ты не хочешь тратить время на общение - да будет так. Единственное, давай встречаться у меня. Мне так будет удобнее.
- Знаешь и мне, в принципе, тоже такой вариант больше подходит.
Он вскочил с кровати и натянул джинсы, отвернувшись от неё. Про удобство встреч он нес ерунду, но уж очень хотелось сказать хоть что-то, сделать вид, что и он что-то решает. И ее равнодушное согласие бесило.
- Я в туалет, - он ушел. В ванной он умылся холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Его потряхивало от злости, но он не хотел, и теперь уже не мог, проявлять какие-то чувства в присутствии этой новой Кристины.
***
Вот только Кристина слишком хорошо помнила, как прижимала сжатую в кулак ладонь и шептала, уговаривая саму себя:
- Ещё чуть-чуть. Сейчас он уйдет...
Потом, накинув халат, собрала его вещи, сложив на стул, а не в шкаф.
Вернувшись и увидев аккуратную стопку, он все правильно понял, ему больше не предлагали остаться.
Когда же Никита ушел, Кристина, закрыв за ним дверь, вернулась в спальню и, упав на простыню, хранившую запах его тела, разрыдалась. О да, она отлично умела играть стерву, но это не означало, что ей не больно. Вот только ему об этом знать незачем.
Крис не могла рыдать в ресторане, она изображала равнодушие и расчет сейчас, но как же болело все внутри! Все, что налаживалось в последний год, пока Никита был рядом, разлетелось вдребезги в ресторане, когда она увидела, что он целует другую. Так же, как целовал когда-то её. А сейчас эти осколки рвали и кололи изнутри.
Совсем чуть-чуть утешало только одно - его задело её равнодушие. Все вышло по её. Она бросила ему в лицо то, что он, наверно, хотел сказать ей. Стала зеркалом, равнодушно отразившим чужие чувства. Сохранив то единственное, что еще стоило беречь - собственную гордость. Не унизилась, не скатилась в истерику. Она хотела, чтобы он видел её такой же, как и все вокруг - сильной. Стервой, которая использует окружающих, думая только о себе. Пусть видит, что ей все нипочем. Но поплакать без посторонних зрителей, выплескивая боль, отчаяние и одиночество, это её право. Никто не сможет у неё это забрать.