Тэйлор зарычала от удовольствия. Она хорошо усвоила тот урок в баре и теперь заставляла себя не кричать имя Тори, находясь в экстазе, даже несмотря на то, что образ Тори всегда стоял пред ее глазами.
Рубашка темноволосой женщины была расстегнута, все еще держась на широких плечах. Пуговицы на джинсах сорваны, позволяя руке девушки исчезнуть в темных завитках между ног Тэйлор. Знающие пальцы медленно ласкали чувствительные места. Тэйлор откинулась на кровать, позволяя удовольствию захлестнуть ее, соединяясь с образом, не покидающим ее мысли.
Несколько затяжек, пара таблеток и появлялась полная иллюзия того, что это Тори сейчас доводит ее до вершины блаженства. Бедра Тэйлор энергично задвигались, проталкивая в себя все глубже пальцы девушки, скользящие внутри нее.
– Тэйлор? – послышался голос Тори из-за двери.
Тори вошла в дом, неся на руках спящего ребенка. Джессика была очень капризна, потому что у нее резались зубки, и она думала, что если у нее не получается заснуть, то вокруг все должны бодрствовать. Девочка так капризничала, что Тори пришлось оставить ее занятия раньше обычного. Тори уложила малышку в колыбельку и вернулась в гостиную. Она заметила машину Тэйлор в гараже и удивлялась, почему она дома. Пройдя через коридор, она позвала подругу.
Глаза Тэйлор резко открылись и она практически скинула с себя женщину на пол.
– Черт! – сказала Тэйлор застегивая пуговицы на рубашке и натягивая джинсы. – Я выйду через минуту, Тори?
– Это кто? – спросила девушка, пытаясь найти свою юбку и собрать осколки своего эго.
– Моя соседка, – грубо ответила Тэйлор.
Девушка посмотрела на безымянный палец Тэйлор, где было обручальное кольцо.
– У тебя кто-то есть? – спросила она.
– Какая разница? – ухмыльнулась Тэйлор. Она не собиралась рассказывать девушке о ее отношениях с Тори.
В этот момент раздался плач ребенка.
– У вас еще и ребенок есть. Какая же ты стерва! – Тэйлор только посмеялась над злящейся женщиной. Она совсем не жалела, что ее удовольствие так быстро оборвалось.
Тэйлор провожала блондинку до двери, когда та столкнулась с Тори.
– Мне очень жаль, – сказала она Тори. Юная писательница только смотрела на нее, открыв рот.
– Я не знала. В смысле, я не развлекаюсь с несвободными женщинами, – продолжала девушка, развлекая Тэйлор и приводя Тори во все большее замешательство.
Женщина удивленно посмотрела на веселое лицо Тэйлор и вышла, хлопнув дверью.
Тори только покачала головой и прошла мимо Тэйлор в детскую. Она расстегнула пуговицы на блузке, взяла ребенка на руки и села в кресло-качалку, которое ей подарила Тэйлор, когда они с малышкой вернулись из роддома. Она прижала голодного ребенка к груди и нежно погладила ее по щечке. У нее никогда не возникало возражений, что Тэйлор наблюдает, как Тори кормит ребенка грудью. Просто это стало еще одним моментом, который они разделили. Тэйлор все равно не смогла бы отвернуться, даже если бы захотела. Зрелище того, с какой силой и одновременно непринужденностью, с которой ее маленькая подруга поднимала тяжелую девочку, сочетающуюся с нежностью, с которой она кормила ребенка, легко держа его на руках, давали Тэйлор уверенность, что когда-нибудь она воплотит это в творчестве. Сейчас же темноволосая художница могла только наблюдать, как сильны узы, связывающие мать и дочь, узы, которые не смогут нарушить ни время, ни обстоятельства. Это зрелище всегда вызывало в художнице умиротворенность и ревность в одно и то же время. Она была поражена, что женщина, сидящая перед ней, могла выглядеть так по-матерински и одновременно так чувственно.
– Тебе нужно было объяснить ей все, – нарушил тишину голос Тори.
Тэйлор пожала плечами.
– Ты хоть помнишь ее имя? – спросила грустно Тори, пытаясь скрыть дрожь в голосе покашливанием. Ей разбивала сердце мысль о том, что женщина, которую она так сильно любила, не находила ее привлекательной в ЭТОМ смысле.
Спокойствие Тэйлор начало испаряться и она чувствовала себя полным дерьмом, из-за того, что притащила другую женщину в дом, где она жила с Тори и малышкой.
– Прости, Тори, я не думала, что ты так скоро вернешься… этого больше не повторится, – извинилась Тэйлор.
Тори злилась на себя за то, что влезла в личную жизнь подруги. Она не имела никаких прав на сердце Тэйлор и не должна была мешать ей наслаждаться компанией той девушки.
– Ты можешь делать здесь все, что захочешь. Это твой дом, Тэйлор, – сказала Тори резче, чем ей хотелось.
Тэйлор посмотрела с болью во взгляде.
– Не говори так, коротышка. Этот дом принадлежит тебе и Джессике тоже. Мы же семья, забыла?
– Прости, я не хотела так сказать. Я просто не хочу, чтобы ты отказывала себе в личной жизни из-за нас двоих, – глаза Тори наполнились слезами.
Тэйлор опустилась на колени перед сидящей женщиной и смотрела на спящую девочку, уткнувшуюся носом в маленькую грудь Тори. Она протянула руку и нежно погладила стройными пальцами пушистую головку ребенка.
– Но вы и есть моя жизнь, – мягко произнесла Тэйлор.
Тори грустно улыбнулась на признание Тэйлор. Она бы хотела, чтобы они были настоящей семьей, но незаинтересованность Тэйлор в ней как в любовнице не была единственной преградой на их пути. Тори попробовала поддержать ребенка одной рукой, чтобы застегнуть лифчик.
– Давай я ее подержу, – встала Тэйлор, протягивая руки.
– Нет, я сама, – сказала Тори и прошла мимо подруги к детской кроватке.
– Теперь мне даже не позволено взять ее. Я думала, ты приняла мое извинение, – грустно произнесла Тэйлор.
– Ты что-то приняла, ведь так? – Тори посмотрела на лицо подруги.
– Я же завязала, – ответила Тэйлор с кривой усмешкой.
Тори не двигалась и смотрела в голубые глаза подруги.
– Да, – призналась Тэйлор, виновато опуская глаза. Только Тори могла пробудить в ней чувство вины.
– Я не хочу, чтобы ты брала на руки Джессику, когда ты в таком состоянии, – сказала Тори
– Я никогда не причиню ей боль, – сказала Тэйлор дрожащим голосом.
– Я знаю, длинная. Я также знаю, что иногда ты плохо держишься на ногах, например, как сейчас. Если что-то случится с Джессикой, ты себе этого никогда не простишь, а я буду винить себя за то, что не смогла этого предотвратить, – ответила Тори.
Глаза Тэйлор сверкнули, она развернулась и вышла из комнаты.
Тэйлор чувствовала, как падает в глазах подруги, и казнила себя за это. Она тяжело опустилась на пол, проклиная себя за то, что без наркотиков может чувствовать только гнев и больше ничего. Она открыла верхний ящик комода и вытащила из-под одежды деревянную коробку. Она раньше никогда не принимала ничего в доме, но если Тори думает, что она наркоманка, то ей нечего терять.
Тори мгновенно почуяла запах анаши. Она подошла к комнате Тэйлор и открыла дверь. Тэйлор сидела на полу, прислоняясь к кровати, и с закрытыми глазами медленно затягивалась сигаретой.
– Ты все еще хочешь поделиться? – спросила Тори входя в комнату.
– Что…? – Тэйлор с трудом сфокусировалась на ее лице.
– Ну, если это так хорошо, то, должно быть, я много пропускаю, – сказала Тори, протягивая руку к сигарете.
Тэйлор отдернула руку с сигаретой.
– Нет, – сказала она, шок все еще отражался на ее лице.
– Почему нет? – спросила Тори, пытаясь дотянуться до руки Тэйлор.
– Я сказала нет, не делай этого! – прошипела Тэйлор.
– По крайней мере, дай мне попробовать. Ведь тебе же это нравится.
– Мне это не нравится, – проговорила Тэйлор, уничтожая сигарету в пепельнице и убирая ее подальше. – Я просто не знаю, как остановиться, – тихо сказала она, и слеза скатилась по ее щеке.
Тори обняла широкие плечи подруги и притянула ее в свои объятия.
– О, длинная, почему ты не попросила меня о помощи? – Тори почувствовала, что тоже плачет.