Они даже не представляли, что ребенок был отнят у нее. Им сказали, что мать не могла содержать ребенка, что ей нужны деньги, чтобы как-то тянуть другого малыша, которому необходима операция на глазах. Фальшь сквозила из этой выдуманной истории, но у них не было повода не верить. Юрист, который занимался частным усыновлением, тоже ничего не знал, поэтому у Уинборнов не было ни малейшего шанса узнать правду. Все, что они знали, – у них наконец-то появился их сын.
Не их сын. Ее сын. Сердце настойчиво шептало ей это. ЕЕ.
Есть ли в нем ее черты, задумалась Милла глядя на ребенка. Разве что нос и форма подбородка. В остальном он похож на Дэвида.
Каждая частичка Миллы пела от счастья. Он жив, он в порядке, он любим. С ее малышом все хорошо.
Уинборны назвали его Закари Тэннер, в честь обоих дедушек. Звали его Зак. Для нее же он оставался Джастином, это имя звучало в ее безнадежных молитвах все время, это имя запечалилось в ее сердце, сознании и памяти.
Надо рассказать Дэвиду. Ей необходимо было сначала увидеть сына и убедиться, что это точно он, прежде чем дать надежду Дэвиду. Она могла ошибиться, это мог бы быть другой ребенок. Даже видя документы и осознавая, что это Джастин, необходимо было увидеть его своими глазами, чтобы поверить окончательно.
Это был Джастин. И он был похож на Дэвида.
Милла бросила бинокль и закрыла лицо руками, ее плечи содрогались от всхлипываний. Смех смешивался с рыданиями так, что она не понимала, плачет или смеется. Она сидела, пока не закончились игры и учителя увели шумных детей назад в ухоженное кирпичное здание. Она наблюдала, как он заходит внутрь - светлые волосы блестели под лучами ноябрьского солнца - он прыгнул на последнюю ступеньку и смеясь исчез за дверьми.
Как только она смогла, как только ее перестало трясти достаточно, чтобы взять в руки сотовый, и когда она перестала захлебываться слезами и смогла говорить, Милла позвонила Дэвиду в офис и назначила встречу на завтра. Будучи пациентом, она бы не смогла так быстро с ним встретиться, но он всегда говорил ей, что встретится с ней в любой день и час, и очевидно, проинструктировал подчиненных – как только секретарь услышала имя Миллы, то назначила встречу на утро. Она помешает Дэвиду пообедать, но вряд ли он будет против.
Не та это новость, чтобы сообщать по телефону. Хотелось увидеть его лицо, разделить с ним этот момент, как при рождении Джастина. Можно позвонить ему домой, поехать туда, а не в офис, но она была достаточно эгоистична и хотела разделить это только с ним, а не Дженной и его двумя детьми. В последний раз хотелось побыть с ним вдвоем.
Все юридические документы были в портфеле. Она подготовила их еще до того, как приехала сюда, хотела, чтобы все было готово.
Глубоко вздохнув, Милла направилась в аэропорт Черлотта, вернула арендованную машину и взяла билет до Чикаго.
Офис Дэвида располагался в бизнес-центре рядом с клиникой, где он занимался лечебной практикой. Обстановка сделана со вкусом и откровенно кричала о немалых деньгах. Хирургическая команда, в которой он работал, славилась своими профессионалами, а Дэвид был одним из них. Молод, красив, настоящий бриллиант. В свои тридцать восемь ему было, чем гордится.
Видимо, после ее звонка, он попросил секретаря отменить все встречи - приемная была пуста. Прикрыв дверь в холл, Милла шагнула по темно-серому ковру к приемной стойке, где блондинка средних лет и вызывающего вида брюнетка, одетая в униформу медсестры, жадно ее рассматривали. До того, как она успела подойти, открылась дверь слева и показался Дэвид, высокий и еще более красивый, чем в двадцать лет. Большинству мужчин года идут на пользу, и Дэвид не исключение. Лицо стало более мужественным, всего пара морщинок в уголках глаз, и плечи, казалось, потяжелели.
- Милла, - обратился он к ней, протягивая руки и улыбаясь той замечательной улыбкой, которую только вчера она видела на лице у сына, и которая светилась на его лице как новогодняя елка. Голубые глаза нежно смотрели на нее. - Замечательно выглядишь. Заходи.
Он открыл перед ней дверь и Милла вошла в холл со смотровыми и процедурными кабинетами. Три женщины, различного возраста и национальности, оторвались от своих занятий и уставились на нее, пока она проходила мимо. Две медсестры на ресепшине так же подняли головы.
- Только не оглядывайся, - сквозь зубы сказала Милла Дэвиду, - но твой гарем весьма любопытный.
Он засмеялся, как только провел ее в свой личный кабинет и закрыл дверь. - Дженна их также называет. Я же дал им прозвище - телохранители. Мне как-то спокойнее, когда они снуют вокруг.
- Они что? Ограждают тебя от распущенных женщин, а?
Дэвид ухмыльнулся:
- Одной они даже не позволили сделать операцию. Отправляют таких моим партнерам. Мне достаются только старухи и всякие грымзы.
На душе стало легче - он практически не изменился. Понятно, почему сотрудницы его так опекали - Дэвид хороший парень. Она ничуть не сомневалась в его верности, у кокетливой медсестры или пациентки не было ни малейшего шанса, потому что она знала его. Он вкладывал душу и сердце в свою работу и семью. Какой бы замечательной не была его жизнь - он это заслужил.
На столе Дэвида были выставлены несколько рамочек с фотографиями. Уже догадываясь, кто на них, Милла обошла стол и посмотрела. На одной была милая рыжеволосая женщина с заразительной улыбкой, вероятно Дженна, так как на другой та же женщина и Дэвид обнимали друг друга, позируя перед камерой. Еще в одной рамочке в виде сердца было фото пухленькой девочки с гладкими блестящими волосами, которая держала куклу за волосы и выглядела сама как маленькая куколка в длинном кружевном платьице. На другом снимке Дженна держала младенца и сияла от радости – вероятно недавнее прибавление в семействе – решила Милла.
- Они прекрасны, - искренне восхитилась Милла, радуясь за него, - как их зовут?
- Маленькую принцессу Камерон Роуз, по прозвищу Кемми, малыша Вильям Гейдж. Планировали называть его Лиам, но он еще маловат для этого имени. Не знаю, почему, но Ками зовет его Дот.
Милла залилась смехом, и все еще смеясь, не смогла больше держать в себе новость:
- Я нашла его. Я нашла Джастина.
Дэвид заметно качнулся и грохнулся на стул для посетителей. Бледный и онемевший, в шоке уставился на Миллу. Медленно слезы выступили на его глазах и потекли по щекам. Дрожащими губами он наконец смог выдавить из себя:
- Ты уверена?
Милла закусила нижнюю губу, с подступившими слезами, и кивнула:
- Мы раскрыли контрабандную группировку. Женщина, подделывающая свидетельства о рождении, хранила детальные записи, полагаю, или для собственной защиты или для шантажа.
- Он.., - Дэвид сглотнул, подавив рыдание, и все же его голос дрожал, когда он задал самый важный для родителя вопрос. – С ним все хорошо?
Милла снова кивнула; Дэвид бросился к ней, они прильнули друг другу, плача, тело Дэвида вздрагивало от рыданий. Милла пыталась успокоить его, поглаживая плечи, волосы, шепча: - Все хорошо. Он в порядке. Он в безопасности. – Но тоже всхлипывала, поэтому не знала, понял ли Дэвид ее слова.
- Не могу в это поверить, - продолжал он. – Бог мой. Все эти годы..
Наконец Милла отстранилась:
- У меня есть фотографии, - сообщила она, с нетерпением роясь в портфеле. - Я сделала их вчера.
Она вынула сделанные снимки и протянула Дэвиду. Взглянув, он замер, жадно уставившись на сына. Руки дрожали, пока он просматривал фотографии снова и снова. На лице засветилось удовлетворение, словно лучик солнца в дождливый день.
- Он похож на меня, - торжествующе воскликнул Дэвид.
Как это по-мужски, рассмеялась Милла:
- Дурачок, он всегда был на тебя похож, с самого рождения. Разве ты не помнишь, что Сюзанна… - она внезапно осеклась, вспомнив, что он ничего не знает о Сюзанне.