- Вы можете разъяснить по телефону...
- Простите, но нет, не могу. Как я уже сказала миссис Уинборн, это запутанное дело. Вы гораздо больше поймёте, прочтя бумаги. Найдётся ли у Вас время завтра? Лучше всего тогда, когда ваш сын будет в школе. - Она смягчила голос. – Пожалуйста. Вам ничего не угрожает.
- Хорошо, - резко ответил он. - В час дня. Вам продиктовать адрес?
- Нет, спасибо, у меня он есть. Спасибо, что согласились встретиться со мной. Я буду у вас ровно в час. - Милла отключилась и закрыла глаза, осознав, что дрожит каждой мышцей. Она сделала это. Теперь нужно только продержаться на следующем шаге. Так как она смогла договориться о встрече так рано, она позвонила в авиакомпании, и ей удалось забронировать билет на самолёт в шесть вечера из Черлотта. Ложась в постель, она подумала, что завтра вечером будет дома в первый раз с... она не могла вспомнить, с каких именно пор. Она не была дома больше недели.
На следующий день она спала как можно дольше, съела поздний завтрак, посмотрела несколько утренних телепередач, вымыла голову и как можно тщательнее уложила волосы, и так же тщательно накрасилась, стараясь, чтобы макияж был незаметным. В этом был оттенок снобизма, но она хотела произвести хорошее впечатление.
Она продуманно оделась в узкую темно-синюю юбку и приталенную блузку цвета морской волны с длинными рукавами и темно-синими пуговицами в тон. Костюм был одновременно и женственным, и деловым. Это была её давняя хитрость: чем больше она нервничала, тем больше внимания она уделяла своей внешности. Концентрируя внимание на одежде, она могла игнорировать вопли своих нервов, тошноту, которая скручивала желудок, напряжение, которое стучало в висках. Она научилась оставаться спокойной перед лицом неописуемой боли, и именно это она делала сейчас, по крайней мере, внешне, и, в любом случае, только это имело значение. Зеркало отразило лицо, которое было лишено почти всякого выражения, почти как у Диаса…
Нет, не думай о нём, яростно приказала она себе. Он вычеркнут из её жизни.
Телепрогноз обещал, что в Черлотте сегодня будет максимум шестнадцать градусов тепла, но при довольно сильном северном ветре, поэтому, собирая вещи, Милла вынула песочного цвета пальто. Она выписалась из гостиницы через телевизор, пора идти. Двенадцать пятнадцать. Милла глубоко вдохнула, убедилась, что губная помада не смазана, оставила ключ от комнаты вместе с чаевыми для горничной на тумбочке у кровати, ещё раз проверила, что все необходимые бумаги на месте в портфеле. Удовлетворённая тем, что сделала всё, что нужно, она расправила плечи, пристроила портфель и пальто сверху на чемодане, перекинула через плечо сумочку и распахнула дверь. И застыла, растеряв весь свой пыл.
Привалившись к стене, напротив её двери стоял Диас.
Её обуревало сразу столько мыслей и эмоций, что она не могла сосредоточиться ни на одной из них. Главным был шок: она думала - надеялась - что никогда больше его не увидит. И она ухитрилась как-то позабыть, каким мощным было его физическое воздействие, каково это, когда его тёмные холодные глаза направлены на тебя.
Они не были холодными, когда она лежала под ним нагая, прошептало животное в ней, и она усилием воли не дала мыслям идти этим тёмным путём.
Боже мой, почему никто не вызвал службу безопасности гостиницы? Мужчины не могут околачиваться около номеров Бог знает сколько времени без того, чтобы хоть кто-нибудь не обратил на них внимания. Даже если другие постояльцы не заметили ничего подозрительного, горничные определённо должны были. Она торопливо оглядела длинный коридор: тележка горничной стояла примерно в трети пути до холла справа. Если на этаже была всего одна горничная, возможно, он сумел остаться незамеченным. Или, может быть, он потихоньку поговорил с ней и запугал её до смерти, и она ждала, прячась, пока он уйдёт.
- Что ты здесь делаешь? - тон Миллы был холоден и враждебен и совсем не выдавал ту бурю, что бушевала внутри неё.
Он выпрямился и пожал плечами:
- Любопытство. То самое, что заставляет оборачиваться при виде потерпевшей аварию машины.
- Как ты узнал, где я?
- Это моя работа.
Милла подумала, что это вполне достаточное объяснение. Он знал, где живёт Джастин, и это дало ему отправную точку. Хотя в Черлотте живёт полмиллиона людей, он нашёл её, вероятно с помощью нескольких телефонных звонков. Отель тоже не должен сообщать номера комнат постояльцев, но он ждал её за дверью. Как он узнал, что она здесь? И как он узнал, что она собирается выйти? Ей не терпелось узнать ответы на эти вопросы, но она скорее откусила бы себе язык, чем стала бы его спрашивать. Она вообще не хотела с ним разговаривать.
Потянув за дверь номера, Милла захлопнула её, и пошла по застеленному ковровой дорожкой коридору к лифту, таща за собой чемодан. Диас шёл рядом, как она и ожидала. Она не стала понапрасну тратить время, пытаясь отговорить его. Она не могла убежать от него, не могла убедить его бросить это дело, всё, что было в её силах, это игнорировать его – что она и делала, примерно с тем же успехом, с каким можно игнорировать волка. Милла обратила внимание на внешний вид Диаса. Он побрился и был одет в приличный тёмный костюм сине-серого цвета, волосы выглядели действительно причёсанными, а не приглаженными пятернёй. Кое-кто мог бы подумать, что он выглядит респектабельно. Но она знала его лучше, знала, что в холодных тёмных, загадочных глазах нисколько не отражается та склонность к насилию, которая живет в нем. Наверняка у него с собой нож, привязанный к ноге, пистолет в кобуре за спиной, и Бог знает какое ещё оружие, спрятанное под одеждой.
Но почему он здесь? Это его не касается. Они расстались, поссорившись, и он был последним человеком, которого она хотела бы видеть рядом с собой в тот мучительный час, что ей предстоит. Она до сих пор была так рассержена, что едва могла терпеть его близость. Она чувствовала, как гнев снова закипает в ней, сжимая ей горло. Как он посмел...
Милла оборвала мысль, не дав ей полностью оформиться. Пережёвывание одного и того же не изменило бы того, что он сделал, и не изменило бы её решения. О, она могла бы попытаться объясниться с ним, но чего бы этим достигла? Он совершенно неверно истолковал её намерения, он был неправ, и она сомневалась, что сможет когда-нибудь простить его даже если он извинится. Он знал – знал – как важен был для неё Джастин, знал, через какой ад она прошла, пока искала его, и всё равно скрывал от неё, где находится её сын. Как она могла когда-нибудь простить его?
То, что Диас до сих пор убеждён, что она неправа, разгневало её ещё больше. Ей хотелось дать ему пощёчину так, чтобы у него застучали зубы. Вместо этого она игнорировала его.
- Тебе не нужно выписаться? – спросил он.
- Нет. - Если уж ей приходится с ним разговаривать, она будет так кратка, как только можно.
Они вышли из отеля через парадную дверь, и она хотела отдать квитанцию на свою машину служащему парковки, но Диас сказал:
- Оставь её здесь. Я поведу.
- Я не хочу ехать с тобой.
- Ты можешь всё усложнять, или не усложнять. Решать тебе.
Она даже не посмотрела на него, просто продолжала идти рядом, и он привёл её к тёмно-синему «джипу-либерти». Ей приходилось достаточно трудно и так, и не хотелось думать о том, каково ей будет, если она будет «усложнять». Северный ветер, о котором говорили в прогнозе погоды, пробирал её сквозь одежду, и она пожалела, что не надела пальто прежде чем выйти наружу. Милла сосредоточилась на том, как она мёрзнет - что угодно, чтобы не думать о Диасе или о том, что ей предстоит.
Он положил её чемодан на заднее сиденье рядом со своей потрёпанной спортивной сумкой, потом открыл дверь с пассажирской стороны и усадил её внутрь. Солнце нагрело салон «джипа», и как только ветер перестал продувать её, Милле стало тепло. Она предпочла бы мёрзнуть, предпочла бы быть где угодно, с кем угодно, но только не здесь. Она молилась, чтобы ей достало силы, самоконтроля, чтобы она смогла сделать всё правильно. Ей нужно выбросить Диаса из головы и сосредоточиться на Джастине, иначе ей никогда не удастся сделать это.