– Ну же, Лиза? – Генри чуть покусывал губы, словно старался сдержать невольный смех. Кажется, он отлично понимал состояние своей ночной спутницы.
– А зачем повязка? – Девушка разрывалась между желанием послушаться и здоровым беспокойством.
– Помнишь, что я говорил тебе про доверие? Ты мне доверяешь? – И он провел указательным пальцем по плотной ткани повязки в руках у девушки. В полумраке автомобильного салона его глаза, чуть затененные стеклами очков, странно блестели. Лизке мужчина вдруг напомнил дикого кота, замершего в ожидании добычи.
«Да ладно, глупости какие!» Она посмотрела на повязку, на Генри, снова на повязку и опять на мужчину. Потом, решившись в один миг, взяла клочок ткани и решительно надела на глаза. Сразу стало темно и немного страшно.
– Не бойся, – Генри тонко чувствовал ее настроение, – меньше всего я хочу причинить тебе вред.
– Мне некомфортно, – призналась Лиза, сердце которой гулко билось. – Но я тебе доверяю.
– Умница, – погладил ее мужчина – теперь уже по щеке; провел кончиками пальцев по шее, коснулся ключиц и поцеловал оголенное плечо. – Не бойся, – повторил он.
Его голос обладал странной силой убеждения. Лиза почти успокоилась, хотя всю дорогу просидела чуть напряженно и вслушивалась в окружающие звуки. Забавно, сидя с завязанными глазами, она вдруг острее стала ощущать мир вокруг. Когда Генри положил ей на колено руку, то девушка вздрогнула, словно ее обожгло сквозь тонкую ткань платья, хотя на самом деле его пальцы были довольно прохладными. А тихая романтическая музыка, наполнявшая салон, казалось, проникала прямо в душу.
Она почувствовала, как машина остановилась, затем прохлада кондиционированного воздуха сменилась липкой душной жарой. Девушке помогли выйти и куда-то повели, приобняв за талию. Лиза пару раз не слишком грациозно оступилась, едва не сломала каблук и чуть не разозлилась. Но сдержалась и продолжала послушно идти, покорная чужой воле.
– Тебе понравится, – прошептал Генри ей на ухо, касаясь губами мочки уха. Всего лишь два слова, а Лизу словно молнией прошило, и она обняла мужчину, слепо пытаясь его поцеловать. Скажи он ей о том, что она станет его рабой, девушка моментально бы согласилась – и ценой стал всего лишь один поцелуй.
– Не здесь, – отстранился от нее Генри, и его рука, словно невзначай, скользнула по ее спине.
Загудел лифт, поднимая их куда-то высоко-высоко, затем Лизу вновь повели вверх. Ей казалось, что они идут целую вечность, хотя на деле прошла буквально пара минут.
Когда повязку сдернули, Лиза машинально зажмурилась. Потом аккуратно приоткрыла глаза… И тут же откровенно вытаращилась на то зрелище, которое ей открылось.
– Нравится? – Шепот над самым ухом заставил едва заметно вздрогнуть. Генри стоял позади Лизы и, обхватив девушку за талию, чуть прижимал к себе. Давал оценить увиденное. А сам наслаждался ее эмоциями.
Они стояли на пороге огромной спальни, которая могла пригрезиться в самых романтических мечтах. Окно во всю стену, обрамленное тяжелыми золотистыми шторами, открывало вид на сверкающий ночной город и звездное небо. Гладкий темный паркет тоже казался небом с множеством звезд – их роль исполняли огоньки свечей, расставленных по полу: больших и маленьких, ярких и тусклых, белых и разноцветных. Третьим небом был зеркальный потолок, который отражал узоры огней на полу.
Центральной фигурой в шикарной спальне являлась огромная кровать под балдахином из полупрозрачной богато-золотистой ткани, с соблазнительным ворохом постельного белья того же оттенка. К ней пролегла извилистая дорожка из бордовых лепестков роз, они же виднелись и на прикроватном столике, где расположились фрукты, вино в ведерке со льдом и изящные бокалы.
В воздухе витал едва уловимый терпкий одурманивающий аромат восточных пряностей – всего пара вдохов, и у Лизаветы приятно закружилась голова, а мыслями полностью завладел Генри, Генри и только Генри.
Девушка безумно хотела поцеловать его и даже в треске свечей слышала слабое: «Он – твой. Он – твой».
Генри положил руки на талию Лизы и спиной прижал к своей груди. На девушку тотчас напало безрассудное томление, которое, растворяясь в ее желании и головокружении, заставляло чувствовать то, чего не было на самом деле. Генри стоял сзади, одной рукой прижимая к себе, а второй поглаживая волосы, но Лизе казалось, что он уже целует ее. Она явственно ощутила на своих губах его губы и задрожала – не от страха, а от восторга, когда они проложили дорожку от шеи к груди.