Как видим, автор заставляет своих героев «проговариваться» о себе в пословицах. Пословицы же в «Мертвых душах» функционально значимы, несут в себе гораздо больший смысл, чем это может показаться на первый взгляд.
Приобретение «херсонского помещика» расценивается чиновниками как «благое дело». По словам самого Чичикова, он «стал наконец твердой стопою на прочное основание» и «более благого дела не мог бы предпринять». На чем же пытается основать свое благополучие Павел Иванович? На мертвых душах! На том, чего нет, что ничего не стоит, чего быть не может! На пустоте. Тщета предприятий и замыслов Чичикова в том, что все они лишены духовного основания. Путь Чичикова бесплоден. Бесплодность эта и выражается через мудрость народного речения о деле, не стоящем выеденного яйца. Эта пословица впервые появляется задолго до финала первого тома, и ею же Гоголь подводит итог делу Чичикова. И этот традиционный народный вывод, венчающий похождения героя, содержит в себе и приговор ему, и возможность, по мысли автора, его грядущего возрождения. Недаром во втором томе Муразов повторяет про себя: «Презагадочный для меня человек Павел Иванович Чичиков! Ведь если бы с этакой волей и настойчивостью, да на доброе дело!»
Художественному мышлению Гоголя свойственны архитектурные ассоциации[28]. Хорошо известно его сравнение «Мертвых душ» с «дворцом, который задуман строиться в колоссальных размерах» (из письма к В. А. Жуковскому от 26 июня (н. ст.) 1842 года). Тогда понятным становится и упоминание о двух обитателях отдаленного уголка России, которые «нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы». Продолжая метафору писателя, можно сказать, что притча – это окошко, позволяющее заглянуть в глубину художественного мира его книги.
Сходный образ встречается в статье Гоголя «Шлецер, Миллер и Гердер» (1834): «Может быть, некоторым покажется странным, что я говорю о Шлецере как о великом зодчем всеобщей истории, тогда как его мысли и труды по этой части улеглись в небольшой книжке, изданной им для студентов, – но эта маленькая книжка принадлежит к числу тех, читая которые, кажется, читаешь целые томы; ее можно сравнить с небольшим окошком, к которому приставивши глаз поближе, можно увидеть весь мир. Он вдруг осеняет светом и показывает, как нужно понять, и тогда сам собою наконец видишь все».
Народные приметы
Наряду с пословицами и поговорками важную смысловую роль в поэме выполняют народные приметы. Во второй главе Чичиков отправляется из города по своему «делу» к окрестным помещикам. Первый, кто встречается на его пути, – это поп. «С громом выехала бричка из-под ворот гостиницы на улицу. Проходивший поп снял шляпу…» (Заметим в скобках, что в ХIХ столетии слово «поп» (от греч. παπάς – православный священник, иерей) не имело того уничижительного оттенка, который появился в советскую эпоху.)
По народному поверью встреча с попом предвещает недоброе. В Толковом словаре Даля читаем: «Встретил попа – не хорош выход», «Поп, монах дорогу перешел», «Поп <…> – дурная встреча». Примета эта одна из самых древних. Упоминание о ней можно найти в русских летописях. Так, в «Повести временных лет», в записи под 1068 годом, летописец упрекает христиан в том, что они верят в языческие приметы: «Аще бо кто усрящеть черноризца, то взъвращается <…> то не поганьскы ли се есть?» («Ведь если кто встретит черноризца, то возвращается <…> разве это не по-язычески?»)[29]
Широко известен эпизод из биографии А. С. Пушкина, как он в декабре 1825 года решился было ехать в Петербург, но, встретив в воротах священника, который шел проститься с отъезжающим барином, решил остаться в деревне. О возможных последствиях своей несостоявшейся поездки поэт рассказывал друзьям: «Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтоб не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я <…> попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!» [30]
28
Подобные ассоциации восходят к Евангелию, точнее, к притчам Христа, и были широко распространены в литературе и искусстве христианского мира.
29
Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. ХI – начало ХII века. М., 1978. С. 182–183.