Конечно, как и обещал матери, об учёбе он тоже забывать не собирался. В Политехническом университете Каталонии имелась хорошая программа бизнес администрации и управления. Но от себя Дэйв скрывать не собирался, что главная причина этой поездки: набрать побольше жизненного опыта и уехать подальше от дома. Мать явно взглянет на него по-другому, когда поймёт, что за год вдали от неё, он ничего себе не сломал, не погряз в выпивке и бог знает чём ещё и вообще вернулся живым. Дэйв хмыкнул.
Высадившись на конечной, Дэйв прошёл два квартала и упёрся взглядом в единственное яркое пятно на улочке — вывеску цветочного магазина тёти Трейси и дяди Этана.
Стучаться он не стал и вошёл без предисловий, тут же заметив стоящего за кассой дядю Этана. Тот рассчитывал молодого человека, купившего охапку красных роз. Как только покупатель ушёл, с крайне виноватым видом пронёсшись мимо вместе со своим букетом, Этан обратил внимание на Дэйва.
— Как оно? — радушно подозвал он Дэйва к себе и подарил ему крепкое объятие.
— Очень даже неплохо. А где тёть Трейси?
— С подружкой где-то сплетничает. Что-то случилось у тебя, сынок? — насторожился он, жестом подзывая его обойти кассу и пройти в комнатушку, что располагалась за ней.
— Я получил тот грант и в сентябре еду в Барселону. Даже билет уже купил! — похвастался он, не сумев удержать широченной улыбки.
Обрушившиеся на него поздравления и пожелания только убедили Дэйва, что он большой молодец и идёт верным путём.
— Твой отец гордился бы тобой! — воскликнул Этан, хлопая его по плечу.
— Да?..
Всякий раз при упоминании отца сердце Дэйва невольно заходилось в учащённом ритме. Хоть мать и редко отзывалась о бывшем муже с теплотой, Дэйв провёл всё детство в тесной дружбе с дядей Этаном и тётей Трейси, чтобы не проникнуться любовью и восхищением перед отцом. Может быть, кончил он плохо, но вся его жизнь была пропитана вдохновением и уважением к работе художника. Он был настоящим талантом. Дэйв порой жалел, что у него не сохранилось воспоминаний об отце, потому что, когда тот ушёл из жизни, ему было всего около двух лет.
— Конечно! Ты делаешь то, что хочешь, не слушая никого и ничего. И в таком-то возрасте! Сейчас взрослеют раньше; в мою молодость в двадцать четыре максимум в соседний городок сбегали, да какими смельчаками прослывали! А тут... Европа! Ну, ты дал маху, сынок!..
Какого дал маху Дэйв в полной мере осознал только через полгода в самолёте, пересекая Атлантический океан. Это был его первый его такой длительный перелёт, по крайней мере, в осознанном возрасте, и ему даже моментами становилось немного не по себе. Но в целом его переполняло предвкушение самого потрясающего путешествия в жизни.
Многочасовой перелёт прошёл быстро и легко. Дэйв выучил некоторые базовые фразы из англо-испанского разговорника, заранее приобретённого в Брансуике, послушал Энрике Иглесиаса (единственного испанского певца, которого он знал) в целях культурного ознакомления, посмотрел творение Вуди Аллена «Викки Кристина Барселона», которое ему абсолютно не пришлось по душе, и набросал пару идей в блокноте об истории, что уже давно крутилась в его голове.
Из аэропорта Дэйв уехал на обычном пассажирском автобусе, который неспешно довёз его до площади Испании. Из окна автобуса он наблюдал за мелькающими современными зданиями, некоторые из которых выделялись весьма необычным дизайном: разумеется, в городе Гауди и не могло быть иначе. Вот высоченная красная башня-песочные часы проплыла мимо, а вот показался глазастый зелёный небоскрёб с террасой на крыше... Из проезжающей мимо машины раздавалась залихватская испанская поп-музыка. Люди громко переговаривались, смеялись на мало понятном ему языке. Испанского ему, правда, хватило, чтобы сказать Gracias и Adiós водителю. Тот, однако, не впечатлился познаниями приезжего, как рассчитывал Дэйв, — даже не взглянул в его сторону.