«А может, и не надо, раз не клеится?» – испытывает нервную систему внутренний голос. Вика меня опасается, все еще не доверяет. Этой ночью в бессознательном порыве жалась изо всех сил, а потом не отлипала ни на сантиметр во сне. Утром, когда мир перестает быть черным, все видится по-иному, и я перестаю быть спасателем, превращаясь в мучителя.
– Может, все же такси? – предпринимает очередную попытку избавиться от моего общества. – Правда, Егор, мне уже очень неловко, что ты со мной возишься, как с ребенком.
– Мне несложно, Вик, – говорю честно, когда она все же садится в машину под мой вздох облегчения. – Я рад, что мы встретились. Не очень хорошо только, что при таких обстоятельствах.
– И часто с тобой такие обстоятельства случаются? – неожиданно идет на контакт. Значит, я ей тоже интересен. Любопытная Оса. Хорошо, теперь точно все пойдет как надо.
– Время от времени, – пожимаю плечами. К работе у меня отношение… как к работе. Пришел, сделал, ушел. Мне нравится то, чем я занимаюсь, но это совершенно не повод для хвастовства. – Мы же не просто так тренируемся, – улыбаюсь и плавно вхожу в поворот. – Бывают дни, когда в части сидим, занимаемся, а бывает, что днями выжидаем в засаде. Главное, что все хорошо заканчивается.
Тори замолкает и смотрит на дорогу задумчиво. Губы свои красивые кусает, не понимая, что дразнит: я тоже их попробовать хочу. Подгрузил я ее, конечно, конкретно. Тоже, блин, тему выбрали. Нет, чтобы о приятном, о жизни ее узнать, – всегда работа моя вылезет и подбросит серьезности любой беседе, уведя ее в тяжелое молчание. Цокаю, смотрю на звонящий телефон. Гринев.
Обычно в машине отвечаю через блютуз, но при Тори многое обсуждать не положено, так что приходится отсоединяться и прикладывать трубку к уху. Хорошо, что не в столице и за разговор по телефону меня двадцать камер не снимут.
Он говорит быстро, сообщает, что сегодня нас ждет беседа с вышестоящим руководством по поводу вчерашнего выезда. Вроде как будут хвалить, но «спасибо за службу» в любой момент может перерасти в замечания по работе и показательную тренировку, на которой нужно выложиться на все триста процентов. Гринев дает ценные указания, просит не занимать места у входа на парковке и обещает отгул к отпуску, если все пройдет хорошо. Один звонок взвинчивает градус напряжения в моем и без того жарком утре. Но я продолжаю ужом на сковородке вертеться.
– Расскажи, чем сейчас занимаешься, – возвращаюсь к Тори, которая снова чатится с кем-то.
– Работаю управляющей в одной из кофеен отца. – Она поджимает губы, когда видит, что я хмурюсь. Да, малышка, я ведь помню, что ты поступала в лингвистический и грезила о том, чтобы преподавать языки. – Сначала подрабатывала там бариста, пока училась, а потом, когда получила диплом, заняла должность ушедшей в декрет управляющей.
– А иняз? – все же спрашиваю, не получив объяснений, и Тори вздыхает. Сильнее стискиваю руками руль. – Отец надавил?
С батей ее у нас не срослось еще тогда, когда я по-честному пришел знакомиться, решив, что надо не прятать голову в песок, а по-взрослому поговорить, чтобы он Тори мозг не делал на тему нашей разницы в возрасте. Я в то время вообще с ней еще за ручку ходил и пару раз только под майку залез. Но это родителю оказалось сложно доказать. Он все думал, что я его дочь развращаю, и советовал к психиатру обратиться, раз меня на малолеток тянет. Выводы о нем я сделал быстро, но ради Тори относился с уважением и лишний раз старался с ним не пересекаться. Он давил на нее постоянно, пока мы были вместе: выставлял меня в херовом свете, объяснял, что происходит «с наивными глупыми девочками, которые выбирают придурков постарше», и твердил, что «ненормальный вояка, которого дома днем с огнем не сыщешь», его дочери не пара, поэтому замуж он ее выдаст за надежного и не нищего, а не «перебивающегося от зарплаты до зарплаты».
– Нет, сама ушла. Перепоступила на гостиничное дело, окончила, теперь в магистратуре на заочном. А языки пару раз в неделю преподаю в центре рядом с домом, меня туда взяли только по сертификатам. – Она пожимает плечами. Это у меня все стабильно, я как тогда шел к цели, так и сейчас продолжаю по службе вверх двигаться. Вика же жизнь на сто восемьдесят градусов развернула, оставив лишь маленькое напоминание.
– Не жалеешь?
– Нет. Я люблю свою работу, у нас там свой маленький мирок с вкусным кофе и свежими булочками. Останови, пожалуйста, здесь. – Она кивает на «карман» через пару метров и ерзает на сиденье. До поворота к ее дому еще метров триста, но Тори решительно настроена даже на ходу выпрыгнуть. – Тут кофейня, мне нужно выйти на работу раньше: повар получил травму.