Мужчина остановился, чтобы оценить реакцию Лары. Ее каменный взгляд его не обескуражил.
– У Эльмо невпроворот работы, к тому же ему мало платят. Вызов в такой поздний час, да еще из-за пустяка, выведет его из себя, а он вообще сварливый по характеру. А если с вами действительно приключится что-то серьезное, к примеру, какой-нибудь наркоман ворвется сюда и потребует дозу, шериф дважды подумает, прежде чем бежать к вам на помощь. И кроме того, – добавил он, понизив голос, – народ не любит, чтобы разглашали его маленькие тайны, особенно врачебные. Люди в таком городке, как Иден-Пасс, придают этому большое значение.
– Сомневаюсь, чтобы в Иден-Пасс вообще знали, что такое врачебная тайна, – спокойно отбила атаку Лара. – Что бы вы ни говорили, я уже усвоила, как быстро и точно здесь работает подпольный телефон. Тайна в этом городке не выживет и дня. Я также хорошо поняла ваш намек насчет шерифа. Вы хотите сказать, что шериф для всех свой парень и что если бы я и сообщила ему о пулевом ранении, то этим все бы и кончилось.
– Верней всего так, – откровенно согласился он. – Если шериф будет тут расследовать каждую перестрелку, то он через месяц откинет копыта.
Лара почувствовала, что он говорит правду, и, вздохнув, спросила:
– Вас ранили, когда вы совершали противозаконные действия?
– Да нет, скорее это можно назвать мелким грешком, – ответил он с ленивой и довольной усмешкой. В его синих глазах вспыхнул лукавый огонек. – Не думаю, что его можно считать противозаконным.
Забыв о том, что ей следует держаться с достоинством, Лара рассмеялась. Он не походил на преступника, но уж грешником был обязательно. И вряд ли этот человек опасен для окружающих, разве только для неравнодушной к его чарам женщины.
– Вот как, значит, докторша не такая уж надутая. Она умеет улыбаться. И у нее славная улыбка. – Прищурившись, он вкрадчиво спросил:
– А что еще у нее есть хорошенького?
Теперь пришло ее время скрестить руки на груди.
– И что, такой подход всегда срабатывает?
– Я всегда считал, что мужчине и женщине нечего разводить разговоры.
– Вот как?
– Зачем тратить силы и время. Лучше их использовать на другие вещи.
– Смею спросить на какие?
– Дерзайте. Меня нелегко смутить. А вас?
Лара забыла, когда с ней в последний раз флиртовал мужчина. А сама она флиртовала вообще в незапамятные времена. Это было приятное ощущение. Пусть даже всего на несколько минут. И тут ее осенило, что врачу запрещается даже самое безобидное кокетство. Ее улыбка стала неуверенной, а потом и вовсе исчезла. Она выпрямилась, вспомнив о своих профессиональных обязанностях, – Не забудьте свою рубашку, – сухо произнесла она.
– Выбросьте ее в мусор. – Он сделал шаг в сторону и тут же вновь привалился к столу; его лицо исказилось от боли. – Черт побери!
– Что еще такое?
– Проклятая лодыжка. Нога подвернулась, когда… Наверное, растяжение.
Лара присела на корточки и осторожно закатала правую штанину его джинсов.
– Господи! Почему вы мне об этом не сказали сразу?
Лодыжка распухла и побелела.
– Я истекал кровью, как прирезанная свинья. Это было поважнее. Ничего, все уладится. – Он наклонился, оттолкнул ее ощупывающие руки и опустил штанину.
– Вам необходимо сделать рентген. Возможно, это перелом.
– Нет.
– Вы ничего не понимаете в медицине.
– Верно. Но у меня большой опыт, я могу распознать перелом.
– Я не могу взять на себя ответственность…
– Расслабьтесь, пожалуйста. Я не собираюсь возлагать на вас какую-либо ответственность. – Без рубашки, босиком, он проковылял до двери, через которую вошел в дом, – Может, перед уходом вымоете руки? – предложила она.
Он посмотрел на свои испачканные кровью ладони и помотал головой.
– Они бывали и грязнее.
Лара почувствовала, что не исполнила до конца свой врачебный долг. Но он – взрослый человек, отвечающий за свои поступки. Она сделала все, что он позволил ей сделать.
– Не забывайте принимать антибиотик, – напомнила она и, пригнувшись, скользнула под его правую руку, подставив свое плечо.
Пикап стоял рядом с верандой. Передние колеса въехали на клумбу недавно посаженных ею петуний.
– У вас есть костыли?
– Если понадобятся, найду.
– Не сомневайтесь, понадобятся. Постарайтесь несколько дней не опираться на правую ногу. Дома положите на лодыжку грелку со льдом и держите ногу по возможности приподнятой. И не забудьте прийти….
– Завтра в четыре тридцать. Не забуду.
Она подняла голову и посмотрела на него. Он, в свою очередь, склонил голову набок, чтобы посмотреть на нее. Их взгляды встретились. Лара ощущала тепло его мускулистого и крепкого тела, понимая, что такой жизнеспособный организм быстро справится с любыми ранами. Он был образцом физического здоровья, и она пыталась, не всегда успешно, смотреть на него только глазами врача.
Он напряженно ее изучал, рассматривал лицо, волосы. Низким хрипловатым голосом заметил:
– Могу поклясться, что я никогда не видел такого доктора. – Его рука скользнула с ее плеча на бедро. – Да и на ощупь вы совсем другая.
– А каким должен быть доктор на ощупь?
– Ну уж совсем не таким, как вы, – продолжал он, осторожно трогая рукой ее тело.
Он поцеловал ее. Дерзко, стремительно прижался губами к ее губам.
Онемев от неожиданности, Лара высвободилась, из объятий. Сердце стучало изо всех сил, ей стало жарко. Десяток способов, как выйти из положения, промелькнули у нее в голове, но лучше всего, поспешно решила она, будет притвориться, что поцелуя не было. Не стоит придавать ему большого значения. Заговори она о поцелуе, придется подробно обсуждать с ним это событие, чего, она точно знала, не следовало делать.
Спокойно, безо всякого волнения, Лара спросила:
– Вас куда-нибудь подвезти?
Он широко улыбался, всем своим видом показывая, что от него не укрылось ее смятение.
– Спасибо, не надо, – отозвался он. – Пикап с автоматической передачей. Я могу управлять одной левой ногой.
Она отрывисто кивнула.
– Если я узнаю, что этой ночью было совершено какое-то преступление, мне придется известить о вашем случае шерифа Бакстера.
Смеясь и одновременно морщась от боли, мужчина сел за руль пикапа.
– Не беспокойтесь. Вы не нарушили закона. – Он завел мотор, включил скорость. – До встречи, док.
– Будьте осторожны, мистер…
– Такетт, – крикнул он через открытое окно. – Можете называть меня Кей.
Лара замерла. Сердце, которое только что вырывалось из груди, казалось, перестало биться. Кровь отлила от головы, все поплыло перед глазами. Должно быть, она страшно побледнела, но он был занят тем, что выруливал на дорогу; тем более, ему все равно помешала бы ее видеть темнота. Он дважды нажал на сигнал, отсалютовал ей кончиками пальцев, и пикап исчез за поворотом.
Лара бессильно опустилась на прохладные бетонные ступени, покрытые застывающими капельками крови. Она закрыла лицо внезапно повлажневшими руками. Ночь стояла теплая и немного душная, но она дрожала, как от холода. Ноги покрылись гусиной кожей. Во рту пересохло.
Кей Такетт, младший брат Кларка. Он наконец возвратился домой. Сколько она ждала этого дня. Кей Такетт – важное звено смелого плана, разрабатываемого и совершенствуемого ею весь прошлый год. И вот теперь он вернулся. Она должна найти способ заручиться его поддержкой. Но как?
Доктор Лара Маллори была последним человеком, с которым хотел бы встретиться Кей Такетт.
Глава вторая
В то утро, как обычно, Джейнэллен Такетт поднялась со своей девичьей кровати, стоило только зазвонить будильнику. Краны в ванной открывались со скрежетом, горячая вода громко стучала и булькала в трубах внутри стен, но она так привыкла к этим звукам, что не замечала их.
Джейнэллен прожила здесь все тридцать три года своей жизни и не представляла, что может жить в каком-то другом месте; да и не желала этого. Ее отец построил этот дом для своей молодой жены сорок лет тому назад, и, хотя с годами его переделывали и модернизировали, на стенах и на полу остались нестираемые пятна и царапины, свидетельства игр Джейнэллен и ее братьев. Эти знаки придавали дому особый характер, как морщинки в уголках рта на улыбчивом женском лице. Для Кларка и Кея дом являлся всего-навсего местом обитания. Но Джейнэллен считала его полноправным членом семьи, наравне с братьями и родителями. С вниманием любящей души она обследовала дом множество раз и знала все закоулки от чердака до подвала. Она знала его как свое собственное тело. А может быть, даже лучше. Джейнэллен никогда не вспоминала о своем теле, никогда не обращалась мыслью к собственной персоне, никогда не задумывалась над своей жизнью и не спрашивала себя, счастлива она или нет. Она принимала жизнь такой, какая она есть.