– Ханна и Крис – только часть всех проблем. – Он покачал головой. – Грейс, я ведь не желторотый юнец.
– Ты, Джек, старше меня всего на пятнадцать лет, – напомнила она, чувствуя облегчение. Так вот что пугало его!
– Может, сейчас это не представляет большой разницы, но…
Он замолчал, и теперь слышался только скрип его ботинок по снегу.
– …но в один прекрасный день тебе исполнится семьдесят, а мне пятьдесят пять? Тебя это волнует? Джек, я не верю тебе! Это все равно, что я переживаю, как станут относиться ко мне дети Ханны, когда она их заведет.
– Тебе хорошо говорить!
– Я далеко не ребенок, Джек. Я достаточно взрослая, чтобы отдавать себе отчет в своих поступках.
– Так ли это? Твой отец скончался внезапно, а твоя мать – далека от того, чтобы назвать ее старушкой, я бы сказал. – Он помолчал, переводя дыхание. – Грейс, через двадцать лет, возможно, и раньше, тебе, быть может, придется ухаживать за стариком. Как ты можешь давать какие-либо обещания, когда даже сама не знаешь, на что идешь?
– А если даже и так? – с вызовом сказала она. – Лучше я проведу десять или двадцать лет с тобой, чем проживу остаток дней, сожалея, что мы не использовали шанс.
Он вздохнул.
– Хотелось бы верить в это.
– Джек, ты всю жизнь за всеми ухаживаешь. Неужели это так ужасно, если кто-то, для разнообразия, поухаживает за тобой?
– Нет, но ты окажешься связанной, Грейс, поверь мне. Что, если я окажусь неспособным на лю…
– Ш-ш-ш, не говори так. – Грейс прижала палец к его губам, хотя дрожь пробежала по ее позвоночнику. Она быстро сменила тему. – А что ты собирался показать мне?
Улыбка появилась из-под мрачной маски. Он взял ее за руку и крепко сжал.
– Пойдем… осталось совсем немного.
– Хорошо бы. А то так можно и попу отморозить. Она почувствовала, как исчезает раздражение, хотя по-прежнему внутри болело от сознания, что Джек все еще не предложил ей выйти за него замуж.
– Не беспокойся, если она отвалится, я ее найду.
Он широко улыбнулся, обнажив в полумраке неправдоподобно белые зубы.
Грейс почувствовала, как улыбка растягивает ее губы, но не позволила ей оформиться. Она не могла простить ему такой упрямой практичности.
– Ну, вот мы почти и на месте… – донесся до нее вместе со струйкой морозного дыхания голос Джека.
Они перебрались через скользкий участок дороги, которая изгибами спускалась к низкой насыпи, и наконец остановились на краю поляны, окруженной застывшим ручьем.
Там, где раньше росли только трава и кустарник, стоял небольшой домик, миниатюрная версия коттеджа Джека, весь обитый кровельной дранкой, источавшей неуловимый запах кедра, который чувствовался даже отсюда. Впереди находилось длинное открытое крыльцо-веранда, а сзади ей удалось разглядеть террасу, заваленную снегом и обращенную к ручью. Над крышей выступала труба камина, а у подножия лестницы, ведущей к двери, виднелась поленница.
– Счастливого Рождества, – нежно произнес Джек. – Твоя мастерская полностью обставлена. Только один ключ к ней – и он твой. Ты можешь поселиться здесь отшельником и работать.
Он построил это для нее! Грейс представила, какую громадную работу пришлось выполнить Джеку: встречаться с архитектором, следить за подрядчиком, выкраивать время посреди рабочего дня, чтобы проверить образцы плитки, подобрать краску и двери.
Она почувствовала, как будто что-то обрывается внутри. Одновременно она испытала чувство искрящегося восхищения, которое растворило остатки ее раздражения.
– Джек. О… Боже, я так… Я не верю!
– Я знаю, что это не настоящее Рождество, к которому ты привыкла.
– О, Джек! Это лучше!
– Пойдем, я покажу тебе дом изнутри.
Он тоже был взволнован, как ребенок. Таким обычно становился Крис в рождественское утро.
Обстановка оказалась восхитительной. Центральную комнату, выкрашенную в белый цвет, на три четверти занимал кабинет, обитый светлым дубом. Книжные полки шли по стене и поднимались к стеклянному потолку, идущему с уклоном. Плюс компьютер, телефон, факс – все, что необходимо для работы. Железная печь в углу, обложенная кирпичом и подключенная к газовой линии, позволит ей при желании хоть поджариться, объяснил Джек. Но самое лучшее – это сдвигающиеся стеклянные двери на террасу, где в теплую погоду можно сидеть и смотреть на ручей.
Он показал ей маленькую кухоньку сзади, где можно приготовить чашку чая или легкую закуску на случай, если не захочется возвращаться в главный дом. Нашлась даже ванная комната с душем, отделанная струганным кедром. Когда все это запотеет, сказал он, запахнет, как лес во время дождя.
– Мне он безумно нравится, Джек, – прошептала она ему на ухо, обнимая за шею.
– Что касается Ханны…
Она покачала головой, заставляя его замолчать, про себя поклявшись, что ничему и никому не позволит вторгаться сюда, одной ли ей придется коротать здесь время или с Джеком.
– Я искренне надеюсь, что диван раскладывается, – сказала она, улыбаясь его голубым глазам, чувствуя, как он тянет ее в тепло своей расстегнутой парки. – Если – нет, я поменяю его.
– Он раскладывается, – сказал Джек, опустив подбородок ей на голову.
Его голос, словно крепкий бренди, струился сквозь нее и, достигая костей, давал ощущение приятной теплоты. Джек убрал подушки с дивана и сильным движением раскрыл матрас. Грейс задрожала, но на этот раз не от холода.
– Поцелуй меня, – мягко, но настойчиво попросила она.
В этот момент погас свет, погружая их в темноту. Она почувствовала, как губы Джека искривились в улыбке, когда коснулись ее губ.
– Это тоже часть твоего сюрприза? – спросила она.
– Если ты веришь в судьбу – да.
– Абсолютно.
Разочарование, которое ей приходилось таить, любое давнишнее желание, даже тоска по кольцу с бриллиантом, вместо которого она получила эту студию, все рассыпалось и отступило под теплыми губами Джека и уютной громадой его тела.
– Я замерзну, – запротестовала она со смехом, когда он потянул свитер через ее голову.
– Нет, – прошептал он, – я не допущу этого. Пока она извивалась, снимая джинсы, он тоже скинул одежду. И – потрясение от жара его тела.
Она почувствовала его твердость, дотянулась до него и начала поглаживать. Она любила так его ласкать. Она любила даже просто чувствовать его в своей руке, поднимающегося и твердеющего с каждым толчком. Джек застонал и передернулся.
– Неужели у меня такая холодная рука? – подразнивая, прошептала она.
– Нет… не останавливайся.
Его дыхание становилось резким и прерывистым.
– Это как раз то, что тебе хочется?
Ей хотелось, чтобы он вошел в нее, но она радовалась тому, что делала для Джека, зная, что он наверняка позже исполнит ее желание.
В ответ Джек схватил ее в объятия, держа на руках так, чтобы она смогла обнять ногами его за талию. Он отнес ее к дивану, бережно положил на спину и опустился на колени между ее ног.
Прежде чем она смогла возразить, что ей хочется, чтобы он вошел в нее, она почувствовала рот Джека. Дразнящее прикосновение. Его язык, нежный, опытный, довел ее до такого состояния, что у нее затрепетало все внутри. О, Боже!
Она вскрикивала, ее бедра скользили по волнам наслаждения, текущего теперь сквозь нее, но Грейс знала, что это еще не все. Минуту спустя Джек оказался внутри нее, и теперь он не сдерживался – она почувствовала, как он уступал своей собственной потребности.
Грейс испустила пронзительный крик, позволяя ему разрастись, становясь воплем, который она всегда сдерживала, боясь, что Ханна или Крис услышат. Крик этот, казалось, перенес ее куда-то в неизвестность, но когда Джек тоже вскрикнул, она внезапно поняла: Она – дома.
Когда Грейс и Джек на цыпочках поднимались по лестнице в спальню, перевалило уже далеко за полночь. Проходя мимо комнаты Ханны, Грейс увидела полосу света, пробивающегося из-под двери. Она помедлила, взявшись за ручку двери, но ей пришла в голову идея получше.
Помахав Джеку, чтобы он шел вперед, Грейс осторожно прокралась обратно вниз по лестнице, чтобы найти коробку с завернутым в нее подарком, которая оказалась в беспорядочной куче сумок, оставленных ею около двери. Формально сейчас рождественское утро, сказала она себе. Даже если Ханна не отмечает его. И, все еще охваченная возбуждением от физической близости с Джеком, Грейс почувствовала уверенность, что ничто и никто, даже Ханна, не сможет заставить ее почувствовать себя плохо.