– Извините, – сказал Ян. – Вам не нужен пляж, я думаю.
– Почему?
Юноша улыбнулся.
– Эти русские всегда очень долго спят, – доверительным шепотом сказал он. – А потом целый день курят и пьют возле бассейна. У моря они только фотографируются.
Когда Сергей вышел, Илюшин обернулся к нему:
– Где ты так отлично выучил наш язык?
– Я на всех говорю! На французском, итальянском, немецком… – Ян почему-то отогнул четыре пальца вместо трех. – Английский даже не считаю, – пренебрежительно объяснил он. – Шведский немного знаю. В Греции у людей способности к языкам очень хорошие. Это страна такая, здесь у всех все получается!
Он лучился нескрываемой гордостью.
– У тебя акцента почти нет, вот что удивительно.
Илюшину показалось, что улыбка мальчика потускнела.
– Туристов много, – сказал Ян, отводя взгляд. – Есть за кем повторять.
Двадцать минут спустя вернулся Сергей.
– Дохлый номер. Вообще ничего не знают. Не видели, не слышали, сами в шоке, наверняка ее муж убил… короче, стандартный набор свидетеля.
– Почему муж?
– Потому что они читали детективы. По закону он получит наследство. Об этом мне напомнили четыре раза, чтобы я не забыл.
– Ян, у тебя есть версии, где может быть Гаврилова? – неожиданно спросил Макар.
Тот вытянул губы трубочкой.
– Я над этим много думал! Все говорят, она со скал свалилась. Я не верю.
– Почему?
– Без фотоаппарата утром ни разу ее не встречал. – Юноша почти дословно повторил объяснение Гаврилова.
– У нее были знакомые в деревне?
Ян пожал плечами.
– Она много где бродила… Птиц любила фотографировать. Могла и познакомиться. Не знаю. Я не видел.
– А тапочки? – Поворот темы был таким внезапным, что Ян высоко поднял брови. – Тапочки, Ян. Они во всех номерах одинаковые?
Макар кивнул на пару обуви, напоминавшую сланцы: с перемычкой и тонкой резиновой подошвой.
– А, эти… Из Китая заказывают, стоят дешевле, чем из ткани. Правда, разваливаются быстро. Да, везде такие.
Илюшин выключил планшет и поднялся.
– Серега, я проведу рекогносцировку местности. А вы принимайтесь за полный опрос свидетелей.
– Их уже полиция опрашивала дважды, – осторожно заметил Ян.
– Ничего, потерпят. Здесь не так много развлечений, чтобы отказываться от дополнительного.
Сергей взглянул на свое отражение в бело-голубой гавайке с красными попугаями и беззвучно выругался.
Выйдя из отеля, Макар Илюшин пошел не в сторону моря, а в направлении холмов. Агата, скучавшая за стойкой регистрации, насыпала ему перед уходом в ладони целую горсть мелких цветных леденцов.
– Ешь, мой сладенький!
Русский, конечно, ни слова не понял.
Она проводила его взглядом и непроизвольно облизнула губы. Ясноглазый, русоволосый, улыбчивый… Ах, рыбонька моя!
Но тут же пожала плечами. Все эти светлокожие рыбоньки на третий день отдыха ползут мимо прожаренными креветками, и плечи их дымятся, а в глазах плещется мутный кисель раскаяния. Этот не станет исключением. Туристы!
Агата не любила их за то, что они приезжали и уезжали, воспользовавшись ее страной как одноразовой салфеткой, чтобы стереть усталость, въевшуюся в их серые лица. Являются на две недели, будто у них есть на это право! Было что-то унизительное в той легкости, с которой туристы осваивали ее благословенный край. Словно бабочки, кратко приземлившиеся на цветущий луг и тут же взлетевшие, чтобы бездумно нестись к иным полям, к другим медоносам. Это обесценивало ее родину. «Даже историю не знают!» – фыркала Агата с тем чувством уязвленного превосходства, с которым продавец сокровищ смотрит на проходящих мимо покупателей, что отворачивают глупые лица от его неподдельных ваз династии Мин к сувенирным пагодам из пластика.
Илюшин миновал безлюдную парковку, свернул с главной дороги и стал взбираться на холм. К вершине вела хорошо утоптанная тропа, но сойти с нее не было никакой возможности: склон покрывал низкий колючий кустарник с очень толстыми, будто резиновыми листьями. Кое-где его плотное полотно протыкали острые веретена можжевельника и низкие деревца со скрюченными стволами. Выше зеленели сосны. В чистейшем прозрачном воздухе был разлит запах хвои.
За поворотом открылась площадка, к краю которой кто-то заботливо подтащил поваленный ствол. Солнце сверкало в янтарных каплях смолы. Илюшин сел, не заботясь о чистоте своих брюк, отхлебнул теплой воды из бутылки и осмотрелся.
По правую руку внизу виднелась деревушка – хаотично разбросанные у подножия холма красные крыши и неровно нарезанные лоскуты земельных участков. На каждом лежали сероватые пузыри теплиц.