-Эрти! Здесь такие же простыни как и на нашей яхте? – удивилась, показывая на кровать. – И они похожи на притихшие волны в бухте. Он поставил меня на ноги и снимал мой мундир, торопливо расстегивая его крючки. Я же расстегивала его мундир. Потом мы рухнули на постель.
-Я так давно не видел тебя и так соскучился, – целуя, говорил Эртин, – что обрадовался, увидев, как ты спишь за столом. Сегодня ты моя! Моя!
-А ты мой! И мы целовали друг друга и нежно, и страстно, доводя, своими ласками до того самого исступления, когда только слияние наших тел, позволяет сбросить накопившуюся жажду чувственных эмоций. Мы почти не отдыхали и начинали вновь и вновь, пока не упали без сил мокрые от пота. А потом я потянула его в душ, где мы вновь сливались телами и вода охлаждала наш пыл чувственности. Обтирая друг друга, мы легли на кровать и, обнявшись крепко, быстро уснули.
Я проснулась утром на плече Эртина. Попыталась выскользнуть из его объятий, но он, прижимая к себе и не открывая глаз, тихо сказал.
-Спи, любимая. Еще рано. Нас разбудит мой адъютант, когда придет время.
-Мне надо, Эртин.
-Ну, тогда иди. Я жду. Тихо прошла в душ и встала под прохладную воду.
-Что же мне делать? – размышляла я. – Все больше и больше стала привязываться к Эртину, чаще думать о нем и даже скучать. И нам так хорошо вдвоем в постели. Еще немного и я в него влюблюсь.
-И тогда ты погибла! – сказала я сама себе. – Дура! Что ты делаешь? У нас с ним одна кровь? У него моя кровь и, скорее всего, поэтому, нас так тянет друг у другу! – отвечала себе. -Я пыталась! Я честно пытаюсь! И у меня не получается! Меня тянет к нему, к его смеющимся голубым глазам, к его красивому рту, который хочется целовать, ощущать его сильные ласковые руки. Я вспоминала, как он ставил парус или держал штурвал, как командовал фрегатом или как смотрел на меня, подхватывая кусочки фрукта и целуя мои пальцы. У нас столько общего! И наша яхта, и вилла, и обед с одним прибором, и бухта с голубым небом, и тот ужасный остров, и его «пить…», когда я поила своей кровью. Я честно хочу уйти от него, дать ему возможность меня забыть, но жизнь вновь и вновь соединяет нас вместе. Может быть не надо ей сопротивляться? Может быть, он и есть моя судьба? Может быть недаром, я поила его своей кровью? И мы можем с ним жить долго вместе, не страшась потерять друг друга, и у нас могут быть дети? Ах, если бы он не был Наследником! Император никогда не разрешит этого альянса!
Вздохнув, закутавшись в простыню, прошла «в нашу спальню», как именовал ее Эртин. Подошла к постели и увидела его обнаженного, лежащего на животе и обнимающего подушку. Он сладко спал. Я тихонько прикрыла его покрывалом, оделась и вышла в коридор.
-Так, – подумала я, – теперь бы сообразить, где его приемная. Еще было рано. И в этой части дворца, в апартаментах Наследника, я не слышала шума шагов. Шла наобум и вышла на охрану. Двое молодых мужчин пристально смотрели на меня и молчали.
-Покажите мне, пожалуйста, приемную его высочества. Я, кажется, заблудилась.
-Пройдемте, Капитан, – и один из них повел меня по коридору.
И вот дверь приемной и тут же из нее выходит Конклав. На его лице удивление
-Нэт? Ты что так рано? Я пожала плечами.
-Так получилось.
-Спасибо, что показали. Вы свободны, – обернулась я к охраннику. Тот молча поклонился и ушел.
-Я иду будить его высочество.
-А где ты делаешь чай, Конклав?
-Вон там, в той комнате, - и показал рукой на небольшую дверь. Я зашла и увидела аккуратную кухоньку со всеми необходимыми продуктами и посудой для чаепития. Тут же стояли бутылки с вином и много бокалов и стаканов. Вскипятив небольшой чайник и понюхав несколько баночек с травами, заварила, положив чуть полыни. Налила себе большую кружку и прильнула к ней губами. И тут слезы закапали. Я всхлипнула. Вспомнилось сразу же семья, и мама в столовой с чаем, и веселый смеющийся отец и Роби с Эртиным. Я стояла и жалела себя, а слезы катились и катились прямо в кружку.
-Вот ты где, моя ранняя пташка! – услышала веселый голос Наследника. Прихватив за плечи и повернув к себе, заглянул в глаза и, увидев слезы, с беспокойством спросил.
-Любимая! Что случилось? Какие-то неприятности? Я помотала головой.
-Что тогда? Немедленно говори?
-Мне кажется, что тебя люблю! – уткнулась ему в грудь.
-Это просто замечательно, Элинэт! Как я этого ждал! И я очень, очень, люблю тебя! И при чем твои слезы, любимая моя! – говорил, целуя мое лицо, глаза, схватывая губами слезинки со щек.
-Я не позволю, чтобы эти зеленые любимые мои глазки, плакали, никому не позволю и никогда не дам тебя в обиду. Убью любого. Ты веришь мне, любимая? Я кивнула, все еще всхлипывая.
-Ну-ну! Успокойся, Капитан! А еще хочет возглавить такую сложную работу! Никуда не годится! .Придется доверить ее другому капитану.
-Я тебе доверю! Это моя идея и я ее никому не отдам!
-Ну, вот и слезки сразу высохли! Конечно твоя! Дай чаю с твоими слезами попробовать. Он со смехом вырвал из моих рук кружку, прихлебнул и причмокнул.
-Похожа на морскую воду, такая же соленая, но только почему-то пахнет полынью.
-Ах, так! – засмеялась я. – Тогда отдай мне ее обратно, раз не нравится!
-Нравится! Очень вкусно. Как и ты сама такая же сладкая, – и мы целовались.
Я чувствовала его как-то странно и возбуждающе и это уже была скорее всепоглощающая страсть. Но еще важнее то, что я нашла в нем родственную душу, по настоящему родственную, которая меня понимает как никто другой, любит как никто другой и хочет быть рядом, этот белокурый голубоглазый парень со смешинкой в глазах.
Совет по моему вопросу собрался в кабинете Наследника. Все сели за длинный стол. Во главе сидел он сам, я сидела, как главный докладчик в торце, а по бокам десять человек из военного Совета, разведки и Тайной канцелярии.
После его выступления, с описанием текущего политического положения, летней стычки с ящерами и недавнего теракта, предоставил мне слово.
Я немного волновалась, глядя на такое собрание высших чинов, но взяла себя в руки и стала рассказывать об идеи создания при военном Совете подразделение спец назначения.
- Это должна быть небольшая, мобильная группа, которая может действовать автономно на чужой территории длительное время. Действует скрытно, способна, в сжатые сроки преодолевать большие расстояния. Она должна быть маневренна, мобильна, что осложнит мероприятия противника по ее уничтожению. Сначала будет, как разведывательно-поисковая группа, которая потом может превращаться и в диверсионную. Ее цели и задачи следующие: сбор информации. а также, при необходимости, дезорганизация и распространение паники среди военного и мирного населения. Сбор данных о передвижении военных групп, их количестве и потенциале, а также захват языка. Ликвидации глав родов и членов командующего состава. Эта группа имеет право уничтожения любого, переходящего нашу границу с оружием и разрушении средств ведения войны – мостов, транспорта, а также штабов. Но мы не можем выступать против мирного населения и гражданских объектов. Подготовка группы и ее членов являются государственной тайной, а также планы, которые разрабатываются в штабе для работы этих миссий. Эти группы не знают друг друга ни в лицо, ни по позывным. Таких групп может быть не одна, а несколько и по разным направлениям. Группа небольшая, сработанная, знающая язык того государства куда направлена, его географическое и геополитическое положение, традиции и законы. Должна быть морально устойчива, магически образована, и одинаково владеть и магическим и простыми видами оружия. Время и планы их действия знает узкий круг и подчиняется только высшему Совету. Должно быть содействие всего состава вооруженных и дипломатических сил, и большие полномочия каждому руководителю группы. Новое обмундирование с полной или частичной скрытностью, новые и современные средства связи и оружия. Выслушав, члены Совета задавали вопросы, на которые получали полные ответы. Я была подготовлена, благодаря теоретическим записям отца, разговорами с Гором, моими наблюдениями при рейдах и боевыми столкновениями с ящерами. И в заключении сказала, что благодаря вот таким группам, военный Совет, при возникновении прямых столкновений, будет иметь боевую, хорошо подготовленную группу в тылу врага, а это сильнейшая дезорганизационная сила, потому что непросто воевать на два фронта, тем более с врагом, который не имеет лица.