— Вот как, — сказала она. — Первый человек за два дня.
Иван вырвался, наконец, из лап камуфлированного амбала.
— Вы его убили!
Дама важно поднялась со стула.
— Да что вы такое говорите, гражданин! Кто убил? Кого? Где?
Амбал хрюкнул.
— Там! — сказал Иван. — На улице. Вы что, выстрела не слышали? Что здесь происходит?
К ним медленно подтягивались люди. Человек пять. Пузан в хорошем костюме с красным флажком депутата на лацкане. Продавщица необъятных размеров в синем фартуке. Какой-то изможденного вида ханурик в рабочей робе. Даже школьник, в летней цветастой рубашке и почему-то в пионерском галстуке.
— Что вы такое и что здесь делаете? — важно спросил толстый депутат. — И как сюда попали?
— Приехал. На машине. Иван, — оторопело ответил Иван. — Ой!
Запястье внезапно кольнуло. Продавщица подняла к глазам шило с каплей крови на острие.
— Кровь, — сообщила она собравшимся. — Человек, значит.
— Да это сразу было ясно, что человек, — сказал амбал. — Слишком розовый. А вот как сюда попал, это вопрос.
— Сразу не сразу, а помнишь того стилягу в джинсах вчерашнего? Тоже был розовый и с нормальными глазами.
— По какой трассе ехали? — спросил депутат.
— Со стороны райцентра.
— На шипы напарывались?
— Да. Потому и…
— Из машины выходили, чтоб колесо поменять?
— Ну конечно!
— Тогда почему вы до сих пор живы?
Иван замолчал, не зная, что сказать. Горожане смотрели на него, явно ожидая ответа. Дама в очках подошла ближе.
— Ну что ты к нему пристал, Бревнов. Видно же, что он ничего не соображает. — Она подала Ивану длинную тонкую ладонь. — Галина Андреевна. Завуч местной школы. Была.
— Слышь, Андревна, — подал пропитой голос ханурик. — Если этот приехал, значица мы могем выехать?
— Можешь попробовать. А мы посмотрим.
Иван пожал завучу руку.
— Иван Быков. Э-э… Турист. — Сфера деятельности и подписки о неразглашении постоянно накладывали на Ивана ограничения в подобных беседах.
Депутат сопливо хмыкнул.
— Турист! Знаем мы таких туристов. Американцы, небось, подослали.
Завуч поморщилась.
— Какие американцы, окстись, Бревнов.
— Подождите, — наконец собрался с мыслями Иван. — Я ничего не понимаю. Что вы вообще здесь делаете? Что с городом? Что происходит?
Горожане переглянулись.
— Если коротко… — начала было завуч. И тут с улицы послышался какой-то звук. Словно скребли железом по стеклу. Завуч резво отпрыгнула в сторону, и в ее руках вдруг оказался обрез охотничьей двустволки. Камуфляжный амбал пробормотал что-то вроде: «Ну, я же предупреждал» и передернул дробовик. Дети, депутат и ханурик шумно бросились в сторону прилавков. Продавщица медленно вытянула из-за спины старый калашников и сказала:
— Вообще, Андревна, лучше не рассказать, а показать. Так нагляднее.
— И то верно, — одобрила завуч, загоняя в обрез красные цилиндрики. — Очки!
Амбал достал из широкого нагрудного кармана большие зеркальные очки и отдал их Ивану.
— На, возьми мои пока.
Иван повертел их в руках. Солнцезащитные очки он носил только на курортах.
— Зачем?
— Затем, что без них околеешь, — ответила Андревна. — А теперь осторожненько подойди к витрине, вон туда, там дырочка есть. И посмотри.
Только сейчас Иван заметил, что все витрины в магазине плотно заклеены темной бумагой, а кое-где фольгой.
— И что я увижу? — спросил он.
Никто не ответил.
Иван покачал головой, нацепил очки на нос и шагнул к витрине.
Из ступора его вывел крик амбала:
— Эй, оторвите его кто-нибудь! Он же не знает, что долго смотреть нельзя!
Иван с трудом отвернулся от узкого отверстия между двумя листками пищевой фольги. Шагнул в сторону, прислонился затылком к холодной стене и медленно сполз на пол. Потом снял зеркальные очки и спросил хрипло:
— А что у них с глазами?
Амбал хохотнул:
— Вот чудила. Тебе только это показалось странным?
— Точно неизвестно, — ответила Андревна. — Какое-то новое оружие. Вроде излучателя. Если смотреть им в глаза без защитных очков, наступают неминуемые кранты. В очках тебе просто видения мерещатся, а без очков погибаешь. Зеркальная поверхность видимо нейтрализует значительную часть излучения.
Иван вспомнил сверкающие белые глаза на темно-серых лицах тех, кто неподвижно стоял сейчас там, на улице, и его передернуло. То, что ему казалось в те бесконечные мгновения, лучше было загнать поглубже и никогда больше не вспоминать.