Бориска закрыл глаза и прислушался. После встречи с добряками-туристами его обоняние притупилось. Но тут, в опустевшем поселке, оно снова набрало силу.
Рядом стояло почтовое отделение, под крышей висела перекошенная табличка, на которой видны были только последние буквы, остальные заслонили хлопавшие на ветру обломки шифера. От здания тянуло человеком. Нет, двумя. Один запах - знаком. Очень знаком.
Кусты неподалёку зашевелились. Бориска сморщился от похмельной вони, которую принёс ветерок.
На поселковую дорогу вывалился человек. Одной рукой он придерживал штаны без ремня. Другую прятал за пазухой. Мутный взгляд раскосых глаз упёрся в Бориску.
- Малец, ты откудова? - наконец спросил незнакомец и потёр многодневную щетину.
- Жил я тут. С матерью, - угрюмо ответил Бориска.
Не отводя водянистых глаз, таких же, как у зека из зимовейки, человек крикнул: "Вера!". Замер. Так они и простояли напротив друг друга, пока не открылась дверь почтового отделения.
На пороге стояла сестра Верка. Она сильно изменилась с того времени, когда Бориска видел её, лицо опухло, как у тех, кто долго пьянствует, но даже это не могло скрыть былой сахалярской красоты.
Но как же так? Он ведь сам видел, как она умерла. Он помнит волокушу, трясшуюся голову покойницы, брошенное в тайге тело... И своё горькое отчаяние, и одиночество перед бедой.
- Ой! - вскрикнула Верка и прижала ладони к щекам, бросила вороватый взгляд на поклажу брата.
Вот по нему-то Бориска и понял, что Верка жива, что напротив него не дух, принявший облик сестры, а она сама.
Наконец Верка сказала мужику:
- Да, что ты стоишь, как тюлень, не видишь, что Борька вернулся!?
Мужик не знал, что должен делать, когда вернулся какой-то Борька, поэтому молча кивнул и пошел в дом.
Вот почему этот запах оказался таким знакомым! Ведь это его, Бориски, родная кровь. Не зря он вернулся в Натару. А вдруг... вдруг мать тоже жива? И значит, можно проделать обратный путь -- от зверя к человеку? От безродного, бесприютного иччи, сеющего зло и смерть, к обычному мальцу, у которого есть семья?
- Да ты проходи, - нерешительно позвала его сестра. Однако сама с места не двинулась, будто ждала, что брат откажется и уйдёт восвояси.
Глядя исподлобья и чутко вздрагивая ноздрями, Бориска вошёл в дом. Так же, как и в бараке, здесь царили сырость и пустота. Но было видно, что всё-таки тут жили и распоряжались бывшим почтовым хозяйством: на столе -- коричневая упаковочная бумага, в углу -- топчан. В воздухе ещё сохранился слабый запах сургуча, по углам стояли коробки с туго затянутыми пачками писем, старых газет, каких-то документов.
- А Зинаида с Витей, они того, уехали в посёлок. Все уехали, - растерянно сказала сестра. - Когда с Васькой вернулись, тут уже никого не было. Да ты садись. Есть будешь?
Верка поводила в тазике с водой глиняной тарелкой, плеснула в неё какого-то месива и поставила на стол. Взяла большой нож с покрытым ржой лезвием и покрошила в миску подсохший хлеб.
Есть Бориске не хотелось. Тем более эта болтушка, в которой плавали картофельные очистки, комочки муки и размокшие хлебные крошки, вызывала только тошноту и желание опрокинуть стол, отшвырнуть тарелку.
- Верка, - начал он, с непривычки трудно подбирая слова, - а ты помнишь болото и лес, где мы с тобой расстались?
Верка замотала головой. В её глазах застыло пьяное недоумение и обида: жила себе, водку пила, а тут брат объявился. Спрашивает про что-то докучливое.
- Я тебя на болоте встретил. Потом ураган случился. Или водяной змей прополз. Ты упала и дышать перестала. Я волокушу сделал, но дотащить тебя не смог, - стал медленно рассказывать Бориска.
Верка тупо глядела на брата, а потом спохватилась:
- Так ураган помню. Всю Натару разметало. Речка из берегов вышла. Я после в Кистытаым подалась, там Васю встретила.
Сестра снова замерла, прислушиваясь к тому, как возится в сенях мужик.
Бориске стало ясно: Верка так же далека от него, как если б была мёртвой. А всё водка... Жаль, хорошие люди не подарили ему спиртного, а то бы разговорить Верку было проще простого.
Тем временем появился Васька. Он уселся рядом, и перед ним возникла початая бутылка.
- Будешь? - спросил он Верку.
Сестра кивнула. Лицо её озарилось радостью: тусклые глаза блеснули, губы пришли в движение и растянулись в улыбке впервые с момента встречи.
- Рассказывай, Боря, откуда тебя к нам занесло? Сам дошёл или помог кто-то? - водянистые глаза внимательно разглядывали Бориску. От этого взгляда ему стало неуютно и беспокойно, как не раз бывало в лесу перед бурей.
- Туристы помогли. На катере довезли. Не слышал, что ли? - резко ответил Бориска. Он прекрасно помнил, как далеко разносились в хорошую погоду звуки работавших моторов или рёв двигателей вертолётов. И тогда на берег или пустырь сбегалась вся Натара от мала до велика. А если Веркин хахаль, слыша катер, предпочёл просидеть в кустах, значит, он прятался. Раз прятался... нужно с ним держать ухо востро.
- Аха, на катере... оно конечно... - протянул с пониманием Васька и опрокинул стакан. Снова уставился на Бориску.
Разговор не клеился. Приближалась ночь, в помещении горел лишь кудлик, отбрасывая на стены причудливые тени, и в полутьме ещё больше клонило ко сну.
Бориска молча встал и пошёл в соседнюю комнату. В ней хранилась всякая рухлядь, на полу как попало были свалены пустые полки.
Бориска расстелил спальник в свободном углу. Свернулся внутри калачиком, вдохнул запах меховой подкладки -- запах другого мира и других людей, доброты, заботы и надёжности.