— Она у нас вроде семейного солнышка, — улыбнулся Миша.
— А ты?
— А я вроде вечного моторчика, все мне не сидится на одном месте. Турпоходы, гитара, песни, стихи — мое все.
— Интересно было бы послушать.
— Обязательно. Только вот, моя глазунья скоро превратится в черную подошву, так что сначала поедим.
Через пять минут на кухонном столе красовалась шкворчащая глазунья, помидоры и два бокала с пивом.
— За наш вечер!
— За вечер, — эхом откликнулась Лика.
Они проговорили еще около часу, пока Миша не заметил, что ее глаза буквально слипаются.
— Пора спать?
— Ты еще хотел на гитаре сыграть.
— Уже довольно поздно Соседи, как пить, разворчатся. Завтра непременно сыграю. Я постелю тебе у матери в комнате, там кровать широкая и мягкая, тебе будет хорошо. Дом у нас тихий, привидений не водится, вот только соседи иногда пошумливают. Сынок у них наркоман, бывает, такие концерты закатывает. Но ты не пугайся, я буду в соседней комнате, если что — зови.
Миша лежал в темноте, закинув руки за голову, уставившись в потолок. Спать не хотелось. Его переполнял восторг. Ощущение, что за стеной спала сама Лика, девушка его мечты, за которой он следовал по пятам столько месяцев, будоражило его мысли.
Вдруг он услышал чуть слышные приближающиеся шаги.
— Там за стенкой… кто — то стонет. Неуютно. Можно я с тобой?
Она бесшумно приподняла одеяло и юркнула в кровать, прильнув горячим телом…
Глава 7
Праздники в лаборатории проводили шумно и весело. У них даже сложилась своя традиция — за пару недель до предстоящего очередного события покупали клюкву, разминали в трехлитровой стеклянной банке и заливали спиртом. Начальник лаборатории, Лев Владимирович, был законченным трезвенником. Обычно он всех поздравлял с праздником, желал всяческих успехов и удалялся, давая коллективу возможность оттянуться по полной программе. За клюквенную настойку, как правило, отвечал ведущий инженер Ушаков. Он знал такое великое множество рецептов приготовления всевозможных диковинных настоек, что тягаться с ним никто и не пытался.
Борис Иванович Ушаков был одним из самых ценнейших сотрудников отдела, слыл настоящей ходячей энциклопедией. Эрудит он, и правда, был редкостный. Мог часами подобно Энди Таккеру распинаться на любые темы и давать ценные советы. Но была у него слабинка — любил человек заложить за воротник, посидеть в дружеской компании за теплым разговором. Раньше он работал ведущим экспертом в подразделении маркетинга. И ему частенько приходилось встречать и провожать гостей, заказчиков и партнеров по бизнесу. В его функцию входило на «дружественных симпозиумах» наводить мосты, т. е. оккупировать кого-нибудь из прибывших на встречу гостей и обрабатывать их, по ходу рекламируя продукцию предприятия и налаживая прочные деловые контакты. После проведенных конференций, семинаров, совещаний, выставок он раскладывал на столе собранный обильный урожай, горы визиток, сортируя их по какому-то только ему ведомому признаку. Но в скором времени ему пришлось оставить любимый маркетинг и перейти в лабораторию и заняться научной деятельностью. Причиной тому стали настойчивые просьбы его жены, она заметила, что муженек начинает потихоньку спиваться, усердствуя с налаживанием контактов.
Ушаков маркетинг оставил, а чуть позже вообще бросил пить. Причиной послужил грандиозный скандал, который ему устроила жена по поводу того, что он не ночевал дома. Как он не оправдывался, как не клялся, что ни говорил, она так и не поверила ни единому его слову. А случилось вот что. Как-то на уборке картошки в подшефном совхозе, куда были брошены лучшие силы отдела, он после застолья, последующего после трудового подвига, забрался на стог, где и уснул. Приехали автобусы, все погрузились и уехали в город, а про него забыли. Борис Иванович проснулся ночью от промозглой сырости, над головой на черном небе алмазами ярко поблескивали осенние звезды, вокруг — тишина. Пришлось ему добираться до дому свои ходом, разве из деревни ночью уедешь? Вот и получилось, что дома он появился уже под утро, когда обеспокоенная жена успела обзвонить всех его коллег, милицию, больницы и морг. С тех пор он не пил, но клюквенную настойку все равно делал для отдела — никому не доверял сей тонкий процесс.