Глава 11
Для Лики всегда оставалось загадкой, почему Мишино тело имеет над ней такую сильную, притягательную и странную власть. Она не могла сказать, что страсть, секс, являлись основным столпом в их отношениях. Они не рвали друг на друге одежды, не бросались, как изголодавшиеся животные. Ничего такого не было. Была нежность. Бесконечная нежность. Он раздевал ее и любовался ее изгибами, осторожно, словно боясь спугнуть, касался ее тела, целовал. Она поначалу смущалась. Она не привыкла, чтобы ее так разглядывали. Миша научил ее наслаждаться этим. Постепенно она стала растворяться в этом процессе, закрывала глаза и впитывала в себя каждое прикосновение. Сердце билось все чаще и чаще, ее белая прозрачная кожа покрывалась бархатными росинками пота. Его руки словно гипнотизировали, превращали ее в мягкий податливый пластилин. Иногда она перехватывала инициативу, и тогда принималась исследовать его тело, его губы. Она понимала теперь, что такое растворяться друг в друге. Она могла поклясться, что сливалась с ним в единое целое. В такие моменты она не ощущала себя отдельно от него, не ощущала себя Ликой, женщиной, человеком. Она ощущала себя частью невесомости. Но в невесомости этой они были вместе, вместе ним, навсегда, неотделимы.
Она открывала глаза и видела перед собой любимое смеющееся лицо.
— С возвращением? — спрашивал он.
— С возвращением, — едва слышно вздыхала она.
И они возвращались к реальности. Пили вино, перекусывали, смотрели телевизор, едва ли понимая, о чем говорят с экрана. Смотрели на часы и медленно одевались, нехотя, оттягивая момент. Иногда она до конца дня ощущала, что в голове ее все еще туманно. Какая-то часть ее сознания еще летала в неведомых далях, устремляясь за горизонт. Она отдавалась вся, без остатка. И он знал это, чувствовал, и от этого ощущения он любил ее еще больше. И еще больше не хотел отпускать.
Они допили вино и неспеша одевались. В дверь постучались.
— Твои вернулись? — тревожно спросила Лика.
— Да не должны вроде так рано, — пробормотал Миша, натянул рубашку и пошел открывать дверь. На пороге стояла мать соседа Кеши, Валентина Арсентьевна.
— Опять бузит? — сочувственно спросил Миша.
— Беда с ним, Миша, не знаю, что и делать.
Кешка в 96-ом вернулся с чеченской войны. Каким-то неведомым чудом остался в живых, один из тех немногих, кого бросили на произвол судьбы в Грозном, том самом Грозном, что в августе 1996 без единого выстрела сдали боевикам. Что интересно, за месяц упорных боев в чеченской столице он не получил ни одного ранения, если не считать пустяковых царапин от осколков и кирпичной крошки. Толи молитвы матери, толи кто-то свыше отвел от него ненасытную смертушку, что безжалостно косила без разбору находившихся рядом его боевых товарищей.
Вернувшись из пекла, он буквально слетел с катушек. Пацана словно подменили. После увиденного там у него случались постоянные срывы, глюки, истерики. Он прочно подсел на наркоту. Сначала баловался «травкой», потом подсел на опианты. Работы постоянной у него не было, а денег на зелье не хватало. Вот и стал он потихоньку тащить все из дому, что плохо лежало. Сначала всякое мелочишко, потом дошло до постельного белья, одежды, пока предки не заметили пропажу. Пришлось собрать все более-менее ценное и отнести на хранение к соседям, чтобы сынок не спустил барыгам.
В этот вечер Кешка выкинул очередной номер. Возвращаясь домой в приличном подпитии, он в подъезде увидел двух пацанов лет двенадцати, уединившихся покурить. Он разговорился с ними и пригласил мальчишек к себе домой послушать песни Виктора Цоя. Мать, открыв ему дверь и увидев его гостей, поинтересовалась, что это за дети, зачем он их привел домой. На что поддатый Кешка ей заявил, что мальчики будут жить теперь у них, что это его друзья. Ни какие уговоры не помогали, Кешка на прием не работал. Мужа дома не было.
— Поговори с ним, Мишенька. Может, тебя послушает? Меня не слышит вообще, как об стену горох.
Миша вернулся к Лике.
— Сейчас приду, соседа утихомирю. Не скучай, я мигом.
Кешка устроился за секретером и посасывал из пластиковой бутылки пиво. На нем красовалась тельняшка, одетая наоборот. На кушетке перед музыкальным центром сидели два пацана и слушали диск с песнями Цоя.
— Привет, Кеша. Мать говорит, что ты дискотеку открыл, вот пришел полюбопытствовать.
— Ну что за народ, эти женщины. Им одно говоришь, а они все равно свое гнут, — начал возмущаться Иннокентий, вставая навстречу и мотуляясь из стороны в сторону. — Ребята захотели послушать Цоя.