— А то пупок сидит тут, видите ли, у печки греет! — зло огрызнулся Шестопал.
— Халявщик!
— Ну, и чего теперь делать?
— Какие проблемы, Максик? — поинтересовался Романцов.
— Жопа-то вся сахарная, ко всему приклеивается! — развел руками пострадавший от пули снайпера Шестопал.
— Что делать? Что делать? Замачивать! — отозвался с нар невозмутимый Димка Коротков, где, устроившись по-турецки, здоровенной цыганской иглой зашивал дырки на изрядно потрепанной разгрузке.
— Похоже, из черной смородины компотище был, — констатировал Миша Тихонов, тщательно рассматривая сзади, уделанные в пух и прах, штаны Шестопала.
— Знатный, видать, был компотище!
— Сладенький, наверное, — съязвил сержант Рубцов, потягиваясь на нарах.
— Рубец, кончай душу травить! И без тебя тошно!
— Такой не отстираешь, глухой номер. Так и будешь до дембеля лиловой задницей маячить!
— Эх, и отличная цель для боевиков будет. Издалека видать! — поддакнул Вадик Ткаченко.
— А капитану Сутягину обязательно надо доложить, что «чех» завелся в окрестностях, — сказал старший сержант Самсонов. — Пусть его ребятишки попасут, сволочь.
— Хер его сейчас подловишь, уж наверняка, пятки салом смазал! Сидит в своей сакле, чаи гоняет!
— Мужики, где, говорите, он в вас долбанул? — поинтересовался снайпер Валерка Кирилкин, невысокий коренастый пацан со смеющимися зелеными глазами.
— За селом! У реки, когда мы брод перешли. Уже на этом берегу. Если б не густой кустарник, не знаю, как бы мы от него ушли.
— А ведь мог башку снести к чертовой матери!
— Эх, Леха! Леха! Мне без тебя так плохо… — Шестопал прохаживался по палатке с мокрыми штанами, в поисках, куда бы их повесить для просушки, и напевал песню, виляя голой задницей. За ним неуклюже прыгал веселый Дудай, маленький черный щенок, которого привез неделю назад неизвестно откуда Малецкий.
— Макс заткнешься, ты, наконец, или нет? Дождешься, я тебе хлебальник зашью! — пригрозил сержант Бурков, который писал домой письмо и никак не мог сосредоточиться.
В палатку четвертого отделения, откинув полог, просунулась лобастая голова старшего лейтенанта Саранцева.
— Бурков! Иди сюда!
Увидев обнаженного Макса, удивленно округлил глаза.
— Шестопал! Что это? В стриптизеры записался?
— Надо же когда-нибудь начинать, товарищ старший лейтенант! — откликнулся невозмутимо солдат.
Бурков нехотя оторвал зад от нар, спрятал недописанное письмо в нагрудный карман и с недовольным видом выбрался наружу. Саранцев протянул сержанту Буркову «мыльницу».
— Несколько кадров в фотоаппарате осталось. Скажи пацанам, пусть отщелкают. Скоро дембель. Память хоть останется.
Сержант Бурков, заглядывая в палатку, закричал:
— Братва! Четвертое отделение! Все сюда! Сниматься будем! Три кадра в нашем распоряжении!
— Ура! Ура! — заорал Максим Шестопал, вскакивая, как безумный с топчана, в напяленных только что кальсонах и размахивая сырыми штанами с огромным бордовым пятном.
— Дембеля! Все сюда!
— Я тоже хочу, — заканючил первогодок Игорь Прибылов
— Молод ишо! — отмахнулся от него Бурков. — Дембель — это святое! Еще нафотографируешься, служить тебе еще и служить, паря!
Обиженный солдат отошел в сторону. Слезы от обиды наворачивались на глаза.
— Ладно, зелень, подь сюда! Только божий свет не загораживай, не стеклянный!
Попросили Тольку Сердюка из соседнего отделения щелкнуть их. Тот, вооружившись фотокамерой, долго целился, понимая какое ответственное задание доверили ему.
— Ну, ты, папарацци хренов, разродишься, наконец?
— Толик пеняй на себя, если запорешь кадр! Лично выдеру!
— А я клизму из соляры поставлю!
— На кнопку плавно нажимай, не дергай!
— Не тяни резину!
— Мужики! Все замерли! Не моргать! Сейчас вылетит птичка!
— Квас, Дудая на руки возьми!
— Внимание! Все сказали: «Чииз!» — объявил Сердюк, вцепившись в «мыльницу».
— Чего сказали? — откликнулся Димка Коротков. — Ты чего там бормочешь, Студень!
— Это он по-английски! Сыр значит! — пояснил всем Миша Тихонов. — Чтобы улыбка у нас получилась! Губы, когда произносишь это слово, растягиваются! Вот так! Давай мужики! Все вместе! Чииз!
— Чиз!
— Чииз!
— Сыр!
— Российский!
— Чиз! Голландский!
— Смотри у меня, чтобы все вошли, — угрожающе предупредил широкоплечий Бурков, стоявший в центре в обнимку с Андреевым и Романцовым.