Я как раз ждал звонка, возвещавшего прибытие шаттла, когда Джадсон прибыл на Бордюр. Джадсон не имел к этому никакого отношения. Я даже не знал, что он прилетел на этом шаттле. Просто уж так получилось, что я оказался Старшим Офицером на Бордюре, к тому же, мне нравится встречать шаттлы. Мне нравится глядеть на людей, прилетающих сюда по самым разнообразным причинам. Они либо остаются здесь, либо нет — это уж зависит от причин их прибытия. Мне нравится смотреть, как они спускаются по пандусу, и гадать, зачем они прибыли сюда. У меня это неплохо выходит. Как только я увидел лицо Джадсона, то сразу же узнал в нем того мальчишку.
Рядом стояла кучка людей, тоже наблюдающих, как выходят прилетевшие. Большинство из них просто глядели на новичков, мрачные, неуверенные. Но парочку постоянных обитателей Бордюрного камня я сразу же отметил. Оба были Охотниками. Один из них тощий, с прилизанными волосами, по имени Уолд. Было понятно, чего он тут ищет. Другую звали Флауэр. У нее были продолговатые, широко посаженные глаза. По последним слухам, она спуталась с пограничником по имени Клинтон.
Но я тут же забыл об этом волке и лисе, когда узнал Джадсона и громко позвал его. Он уронил свой рюкзак и бросился ко мне.
Схватил обе мои руки, крепко сжал их, в то время, как я невольно ударил его по ребрам.
— Я ждал тебя, Джадсон, — усмехнулся я.
— Ну, я так рад, что ты все еще здесь, — ответил он.
У этого парня были песчаные волосы, выпирающее адамово яблоко и настороженные глаза.
— Я здесь уже давно, — сказал я. — А ты разве не знал?
— Нет. Я… я хотел сказать…
— Не пытайся быть тактичным, Джад, — прервал я его. — Я здесь просто потому, что мне больше некуда податься. На Земле никому не нравятся такие смешные толстячки, как я, в эру красивых людей. А окончательно улететь я не могу. У меня левый уклон оси. Я знаю, что это звучит как-то политически, но на самом деле является дефектом сердца.
— Мне очень жаль. — Он взглянул на мою нарукавную повязку. — Ну, ты… По крайней мере, здесь ты Большой Человек.
— Всего лишь крупный, — отозвался я, похлопав по своей талии. — Надо мной Бюро Координации и полуэскадрон Охраны, которые покрывают здешний пирог глазурью. Я просто последняя проверка Улетающих.
— Да-а, — протянул он. — Не ценишь ты себя. Совсем не ценишь. Да вся эта космическая станция ждет, дашь ли ты Улетающему зеленый свет.
— Я всего лишь проверяющий, — повторил я, пытаясь преувеличенным смущением скрыть еще большее смущение. — Но на твоем месте, я бы вообще не волновался. Может быть, я ошибаюсь — мы должны провести еще кое-какие тесты, — но если я когда-либо и видел Улетающего, так это тебя.
— Привет, — раздался вдруг шелковый голосок. — Вы уже познакомились друг с другом. Прелестно.
Флауэр.
Было во Флауэр что-то неуловимое от змеи, гипнотизирующей своих жертв. Если брать по частям, то она была весьма средненькой девушкой. Глаза слишком длинные и такие темные, что, казалось, состояли из одного зрачка и слишком белого белка. Носик был великоват, а подбородок маловат, правда, что-то подсказывало мне, что в мире не существовало более идеальных губ. Голос походил на звучание виолончели. Она была высокой, с хрупкой, гибкой талией. И пружинно-стальными ногами. Но если собрать все это вместе, то захватывало дух. Хотя мне она не нравилась. И я тоже ей не нравился. Она никогда не разговаривала со мной, кроме как по делу, а дел у меня с нею практически не было. Она прожила здесь уже довольно долго. Тогда я так и не выяснил, почему. Но ей не нужно было улетать или возвращаться на Землю — хотя это в порядке вещей, ведь у нас было полно свободного места.
Позвольте мне сказать вам кое-что о современных женщинах и, в частности, о Флауэр, чего вы явно не могли бы знать, если, конечно, не такие же старые и объективные, как я.
Я всегда считал, что одежду нужно использовать для того, чтобы что-то скрывать. И пока одежда хотя бы в малейшей степени оправдывала это свое предназначение, люди в общем и женщины в частности постоянно устраивали суету вокруг чего-то под названием «врожденная скромность» — которой на деле никогда не существовало. Но до тех пор, пока люди зависели от погодных условий, этот миф продолжал жить. Люди обнажали то, к чему мир относился равнодушно, чтобы подчеркнуть интерес к остальному. «Скромность не такое простое достоинство, как честность», — было написано в одной старой книге. Потом одежда, как защита от воздействий атмосферы, начала путаться с одеждой, как украшением, моды приходили и уходили, и люди следовали за ними.