— Ждать? — прорычал он, оскалившись. — Я мог Улететь уже много недель назад. Раньше я думал о том… как мы с Флауэр Улетаем вместе. Раньше мне казалось, что день, когда мы получим сертификаты, станет праздником. Раньше, если я глядел на звезды, то думал о сети, которую мы создадим, чтобы накрыть ею чуть ли не всю Вселенную. Я думал о том, что мы все звезды бросим к ногам Земли. И мы с Флауэр вернемся на Землю и увидим, как Человечество овладевает своим новым, почти безграничным звездным домом, зная, что и мы принимали в этом участие. Я ждал, а теперь вы говорите, что я должен снова ждать.
— Своим нетерпением ты создаешь нестабильную ситуацию, — сказал я ему. — Жди, говорю тебе, жди. А пока что посиди здесь и выпусти пар.
Время шло.
В моем кабинете опять прозвучал сигнал. Мойра и Билл. Хестер, Элизабет, Дженксу и Мэлле отказали в выдаче сертификатов. Хестер тут же улетел обратно на Землю. Хэллоуэлл и Летишия зарегистрировали брак. Сертификаты получили Аарон, Мюзетта, Гинчи, Манчинелли и Джадсон.
Джадсон воспринял известие молча, но лицо его сияло. Последнее время я почти что не видел его. Много времени занимала у него Флауэр, а все остальное — обучение. После того, как он получил сертификат, я пошел с ним, чтобы протестировать сканер ворот и дать последние наставления, после чего он тут же ушел, я думаю, чтобы рассказать эту великую новость Флауэр. Я подумал о том, какой же реакции он ждет от нее?
Затем я вернулся в свой офис, и там была Твин. Она встала с кушетки в приемной, когда я, тяжело дыша, преодолел подъем по пандусу. Я лишь взглянул на нее и сказал:
— Пойдем в кабинет.
Она прошла за мной, я махнул рукой, и инфракрасный датчик закрыл дверь. Затем я протянул к ней руки.
С блеянием новорожденного ягненка она ринулась ко мне. Ее слезы ошпарили мне грудь. Не думаю, что человеческое тело предназначено для таких бурных рыданий. Люди должны тренироваться плакать. Они должны учиться этому, чтобы делать так же легко, как смеяться или потеть. Невыплаканные слезы накапливаются. Такие люди, как Твин, делают все с улыбкой, улыбка становиться им привычной, своего рода ритуалом, а слезы копятся внутри. И если внутреннее давление проходит критическую отметку, слезы прорываются наружу, как поток воды в водохранилище.
Я крепко держал ее, и лишь потому Твин не взорвалась. Единственное, что я сказал ей, это разок «тс-с-с», когда она попыталась что-то сказать вперемешку с рыданиями. Одновременно это все равно бы не получилось.
Потребовалось время, но когда она закончила, то выплакалась. Она не лишилась чувств. Она полностью лишилась сил, зато успокоилась. Потом мы сели на ближайшую кушетку. И тогда Твин заговорила.
— Да его вообще не существовало, — холодно сказала она. — Я выдумала его, слепила из звездного света, потому что хотела, чтобы наши отношения стали таким же большим, как проект. Я никогда не чувствовала, что он испытывает ко мне нечто важное. Я хотела соединиться с ним ради этого важного, думала, что мы создадим вместе что-то такое великое, что было бы достойно Бордюра. Я думала, что это должен быть Уолд. Я заставила быть его таким Уолдом, какой был мне нужен. Так что дело не в его отказе. Возможно, я поняла, кто он такой, а такой он мне просто не нужен. То, что я выдумала его, было таким же сумасшедшим, как если бы я убедила себя, что у него выросли крылья, а затем возненавидела, потому что он так и не взлетел. Он вовсе не герой. Он расхаживал с важным видом перед новичками и теми, кому отказали в сертификатах, притворяясь, что он — человек, который однажды отдаст всего себя звездам и Человечеству. Он… вероятно, он убедил в этом самого себя. Но он и не подумает закончить свое обучение и… Теперь я знаю, теперь понимаю — он испробовал все, чтобы помешать мне получить сертификат. С сертификатом я ему не нужна. Если бы у меня появился сертификат, то он не смог бы больше обращаться со мной, как со своей маленькой, глупой девчонкой. А получить собственный сертификат он не мог, потому что тогда пришлось бы Улететь, а на это он не способен. Теперь он хочет, чтобы я бросила его. Если я так сделаю, то это будет мое решение, и тогда он сможет носить память обо мне, как траурную повязку на рукаве и всю оставшуюся жизнь обманывать себя, что его погоня за женщинами — просто поиск той, что сумеет меня заменить. Тогда у него будет оправдание, и ему никогда-никогда не придется рискнуть своей шкурой. Он будет поверженным героем, и женщины, такие же глупые, как была я, попытаются излечить его раны, которые якобы я нанесла ему.
— Ты ненавидишь его? — почти беззвучно просил я.