Он был палачом.
ТЕНЬ, ТЕНЬ НА СТЕНЕ[3]
Было уже поздно, и Бобби спал и видел во сне место, где всегда было много черных бабочек, а еще там была собака с черным носом и тупыми, совсем не страшными резиновыми зубами. Это было темное место, уютное, с размытыми, нерезкими гранями, и он всегда мог уйти оттуда.
Затем вдруг возникла кривая полоса света, уничтожившая все (кроме тени на гладкой стене возле двери, которая была там всегда), и в комнату вошла Мама Гвен, вся в пламени горящего позади нее света. Она щелкнула находящимся высоко на стене выключателем, до которого Бобби не мог дотянуться, как ни старался, и комнату залил безжалостный свет. Мама Гвен превратилась из плоского черного, с волнистой каймой силуэта, каким всегда была в темноте, в дневную Маму Гвен.
Волосы у нее были широкими, а подбородок узким. Плечи были широкими, а талия узкой. Бедра были широкими, а юбка узкой, так что сквозь нее вырисовывались очертания двух костлявых ног. Руки отвесно спускались с плеч, а ноги при ходьбе оставались прямыми. И она никогда не двигала руками во время ходьбы. Она вообще не шевелила ими, если не нужно было ничего делать.
— Ты не спишь. — Голос ее был твердым, широким и плоским, но одновременно каким-то узким.
— Сплю, — сказал Бобби.
— Не спорь. Вставай.
Бобби сел и потер глаза кулачками.
— Папа…
— Твоего отца нет дома. Он уехал и не вернется дня два. Так что бесполезно вопить, призывая его.
— Я не собираюсь вопить, Мама Гвен.
— Ну, ладно. Вставай.
Недоумевая, Бобби встал. Стоя босиком, во фланелевой пижаме, он чувствовал себя каким-то взъерошенным.
— Принеси свои игрушки, Бобби.
— Какие игрушки, мама Гвен?
Голос ее щелкал, как мокрая одежда на холодном ветру.
— Все игрушки… вон те!
Бобби подошел к ящику с игрушками и снял с него крышку. Затем остановился. Повернулся и поглядел на нее. Ее руки свисали по бокам, такие же неподвижные, как и глаза под прямой линией лба. Бобби нагнулся к ящику с игрушками. Здесь была масса всего интересного: кубики, звездообразные шестеренки от старого фонографа, сломанное сахарное яйцо с девичьим глазом на нем, картонным калейдоскопом и «Набором волшебника» с семью серебристыми кольцами, которые можно было соединять и разъединять, но это получалось только у папы. Бобби взял и вывалил их на пол.
— Сюда, — сказала мама Гвен.
Она подняла прямую руку и указала прямым пальцем себе под ноги. Бобби стал собирать игрушки и приносить ей по одной, по две, пока не принес все.
— Аккуратней, аккуратней, — пробормотала она.
Потом согнулась посредине, как дверь гаража, и собрала игрушки в аккуратную кучку.
— Неси остальные, — велела она.
Бобби снова полез в ящик, достал старую грифельную доску в деревянной раме и коробку с цветными мелками, ежегодник английской истории для чтения и старую свечку. Больше в ящике ничего не было. В комнате же еще были маленькие боксерские перчатки, теннисная ракетка с порванными струнами и старая гавайская гитара вообще без струн. Он собрал это все и принес к ее ногам.
— И это тоже — указала длинным пальцем Мама Гвен.
С комода к ее ногам перекочевали две белки и обезьянка, небольшое квадратное зеркальце, которое Бобби нашел на Генри-стрит, какие-то шестеренки и поломанные часы Джерри, которые тот уронил в подъезде на прошлой неделе. Принеся все это, Бобби посмотрел на Маму Гвен.
— Вы что, хотите перевести меня в другую комнату?
— Вовсе нет.
Мама Гвен загребла всю кучу, сделавшуюся высокой под ее руками.
— Помоги, — сказала она, выпрямившись и вытянув руки. Бобби пришлось переложить всю кучу ей в руки. Не сказав даже «спасибо», Мама Гвен вышла, оставив Бобби в комнате одного. Он слышал, как ее шаги простучали в холле, услышал удар, когда она коленом открыла дверь гостевой комнаты. Потом скрежет и звон, когда она вывалила его игрушки на запасную кровать, без покрывала, с одним лишь синим матрасом. Затем она вернулась.
— Почему ты еще не в постели?
Она хлопнула в ладоши, звук получился сухим, словно сломалась палка. Удивленный, Бобби отправился в кровать и натянул одеяло до подбородка. Раньше был кто-то, у кого были теплые щеки и доброе слово для него, но было это давным-давно. Бобби взглянул на Маму Гвен.
— Ты был плохим мальчиком, — сказала она. — Разбил окно в сарае, натащил грязи ко мне в кухню и вообще был грубым и слишком шумным. Поэтому ты останешься в комнате без игрушек до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти. Ты меня понял?
3
Первая публикация: «Imagination», 1951 № 2. Иллюстрации Уиллис Терри (Willis E. Terry, III / Bill Terry).