— Да, — сказал Бобби и тут же добавил, вовремя вспомнив: — Да, мэм.
Она щелкнула выключателем быстро, без предупреждения, так что темнота ослепила его, заставив моргать. Но комната тут же осветилась косой полоской света, лишь в верхнем углу стены за дверью осталось что-то прячущееся в тени. Там всегда что-то пряталось.
Затем Мама Гвен ушла, хлопнув дверью, свет исчез и осталась лишь темнота, не считая желтой полоски под дверью. Бобби отвел взгляд от нее и на мгновение, всего лишь на мгновение, оказался внутри теневой картинки, где порхали толстые черные бабочки и жила собака с резиновыми зубами. Иногда это продолжалось и дальше, но чаще исчезало, как только он шевельнулся. Или, может, превращалось во что-то другое. По крайней мере, Бобби нравилось там, и он жалел, что не мог остаться с ними в Стране Теней.
Перед тем, как уснуть, он увидел, как все они перешли на гладкую стену за дверью.
Когда Бобби проснулся, было еще рано. Еще даже не тянуло снизу запахом кофе. На глухой стене лежал румяно-желтый квадрат солнечного света, слегка изогнутый квадрат, ну, прямо-таки поджидающий его. Бобби вскочил с кровати и подбежал к нему. Он омыл в этом свете руки и сел перед квадратом на корточки.
— Давай! — сказал он сам себе.
Прижав к ладоням большие пальцы, он медленно зашевелил руками. И на стене возникла черная бабочка, машущая крыльями в такт его движениям.
— Привет, бабочка, — сказал Бобби.
Он заставил ее полететь, заставил развернуться и опуститься на дно квадрата света, а потом сложить крылья. Потом Бобби вытянул одну руку и — вуаля! — на стене возникла утка с длинной шеей.
— Кря-кря! — сказал Бобби, и утка открыла клюв и закрякала.
Потом Бобби заставил утку превратиться в орла. Он не знал, как кричит орел, поэтому просто проговорил: «Орл-орл-орл-орл! — и прозвучало это прекрасно. Бобби рассмеялся.
И пока он смеялся, распахнулась дверь комнаты и появилась Мама Гвен в белом халате с прямыми полами и в прямых плоских шлепанцах.
— С чем это ты играешь?
Бобби протянул ей пустые руки.
— Я просто…
Она сделала два шага в комнату.
— Встань, — сказала она, губы ее были бледны, и Бобби задал себе вопрос, почему она так сердится. — Я слышала, как ты смеялся, — буквально прошипела Мама Гвен, глядя на него сверху вниз, потом обвела взглядом спальню. — С чем ты играл?
— С орлом, — ответил Бобби.
— С каким еще орлом? Не смей мне лгать!
Бобби неопределенно взмахнул пустыми руками и отвел от нее глаза. У нее было такое сердитое лицо.
Она сделала еще пару шагов, и схватила его за запястье. Затем подняла его руку так высоко, что Бобби был вынужден встать на цыпочки, а второй рукой Мама Гвен провела по всему его телу.
— Ты что-то прячешь. Что? Где? С чем ты играл?
— Ничем. Правда, правда, ничем, — Бобби задохнулся, когда она встряхнула и охлопала его со всех сторон.
Она его не шлепала. Она никогда его не шлепала. Она делала это по-другому.
— Ты наказан, — прошипела она пронзительным, сердитым шепотом. — Глупый, глупый, глупый мальчишка… такой глупый, что даже не может понять, что его наказывают. — Она резко отпустила его руку и пошла к двери. — Не дай Бог, я услышу, что ты опять смеешься. Ты плохой мальчишка, и тебя запирают в спальне не для развлечения.
Оставайся здесь и поразмышляй над тем, как это плохо — разбивать окна. Пачкать все вокруг. И вообще, лезть, куда не следует.
Она вышла и закрыла дверь так резко, словно хотела ею хлопнуть, только беззвучно. Бобби посмотрел на дверь и на мгновение подумал о разбитом окне. Ему было очень жаль, просто мячик для гольфа полетел не в ту сторону. Папа сказал только, что нужно быть осторожным, и Бобби печально глядел, как папа вставляет новое стекло. Затем папа дал ему немного шпаклевки для игры и попросил, чтобы он никогда больше так не делал, и Бобби обещал ему не делать. И все это время Мама Гвен не сказала ему ни слова. Она лишь смотрела него, сощурив глаза и поджав губы, так что они превращались в тонкие ниточки, и ждала. Она ждала, когда папа уедет.
Потом Бобби вернулся к солнечному лучу и забыл о маме Гвен.
Он сделал на стене еще одну бабочку, потом голову собаки, потом аллигатора. Потом солнечный луч стал таким узкими, что нельзя было сделать уже ничего, кроме маленьких теней от пальцев, которые ползали вверх-вниз по полоске света, как черные муравьи и спичке. Потом солнечный лучик совсем исчез, так что Бобби вернулся на кровать и стал смотреть на неопределенное мерцание, жившее на стене за дверью. Это было что-то иное. Что-то не полезное, но и не плохое. Просто оно жило там, и разница между ним и другими вещами: бабочками, собаками, лебедями и орлами, которые тоже жили там, заключалась в том, что этому нечто не требовались его руки, чтобы жить и шевелиться. Нечто было само по себе. Бобби мечтал сделать бабочку, собаку или лошадь, которые остались бы после того, как он убрал руки. Но у него ничего не получалось. Единственное, что оставалось, единственное, что жило все время в Стране Теней, было это нечто, мерцающее в углу, где две стены смыкались с потолком.