Люди привыкли считать эволюцией развитие от простому к сложному. Природа же рассматривает сложную материю лишь с точки зрения целесообразности и не допускает путаницы. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что колония на Виридисе лишь много времени спустя обнаружила, где и какую допустила ошибку, и то лишь под грузом доказательств. Действительно, можно было выстроить цепочку видов, вроде бы развивающихся от простых к сложным, и предположение, что у них был общий предок, являлось красивой, непротиворечивой гипотезой, такой же точной, как выстрел из лука вслепую, из-за угла, с расстояния в тысячу шагов.
Все больше работы перекладывалось на плечи младших. Постепенно Тигви обособлялся, не распоряжениями, а приобретаемыми привычками. Предполагалось, что он ведет свою работу, потом все привыкли трудиться без него, и, наконец, он стал настоящим отшельником. Он быстро старел, возможно, этому способствовало нахождение среди молодежи. Его шесть детей росли и цвели и, вместе с тремя детьми Карла делали вылазки в джунгли, вооруженные только палками, быстротой и смекалкой. Они явно были неуязвимы практически ко всему, что мог выдвинуть против них Виридис, даже к клыкам крокозмея, яд которых был эквивалентен пчелиному (в противоположность тому, что произошло однажды с Мойрой, когда пришлось включить один из Гробов, чтобы вылечить ее).
Тод иногда навещал Тигви и, хотя они ни о чем не разговаривали, старик, казалось, получал что-то от этих посещений. Но все равно он предпочитал жить в одиночестве, наедине со своими воспоминаниями, и даже новый мир ничего не мог предложить ему взамен.
— Тигви здорово сдал и может умереть, если мы не сумеем чем-нибудь его заинтересовать, — сказал как-то Тод Карлу.
— Но он заинтересован лишь в том, чтобы жить со своими мыслями, — ответил Карл.
— Конечно, но мне бы хотелось заинтересовать его чем-то здесь, у нас. Мне жаль, что мы не можем… я бы хотел…
Но Тод ничего не мог придумать, и это постоянно тяготило его.
Потом погиб маленький Титан, раздавленный большим, неуклюжим параметродоном, который буквально скатился с высокого берега, когда ребенок пытался выкопать странный красный гриб, который они временами видели мельком. Именно во время поисков такого же гриба Мойра была укушена крокозмееем. Потом один из детей Карла утонул — и никто не знал, как. Однако, кроме этих трагедий, жизнь в колонии была простой и интересной. Их общее жилище, состоявшее из ряда помещений, постепенно обретало черты крааля[7], по пере того, как они акклиматизировались. И, несмотря на то, что взрослые так и не сумели адаптироваться, их дети постепенно становились менее чувствительны к укусам насекомых и яду сорняков, которые сначала тоже беспокоили их.
И именно сын Тигви Нод нашел то, что вернуло отцу интерес к жизни, по крайней мере, на какое-то время. Ребенок вернулся домой поздно, потому что его задержали два фелодонта, которые вообще не поймали его лишь потому, что им все время приходилось останавливаться и слизывать капли крови, которые оставались за ним. У Нода было порвано ухо, а к сломанной левой руке лианой прикручена палка, кроме того, были вывихнуто запястье. Он появился дома. Плача, но это были слезы радости. И даже когда он плакал вот боли в медотсеке, в его голосе все равно слышалась гордость собой. Пока накладывали гипс и обрабатывали ему раны, сознание он не терял и держался, пока не пришел Тигви. Тогда Нод протянул отцу гриб и лишь затем упал в обморок.
Гриб не походил ни на одно земной растение. На земле есть грибы под названием schizophyllum, весьма распространенные и очень странные. И у красного гриба Виридиса было нечто общее с этим грибом.
Schizophyllum дает споры четырех разных типов, и из каждого типа вырастают совершенно различные растения. Три из них стерильны, и а четвертая производит schizophyllum.
Красный же гриб Виридиса тоже производит четыре типа спор, вот только все они потом дают потомство.
Тигви провел целый год, изучая четыре вида потомства этого гриба.
Потея в своем иске, Тод сидел на развилке ветвей пальчикового дерева. Он поджал колени и опустил на них голову, обхватил руками голени и слегка покачивался взад-вперед. Он знал, что какое-то время будет здесь в безопасности — мясистые пальцы дерева обхватили его со всех сторон своими гибкими отростками. Интересно, подумал Тод, что со мной будет после смерти? Возможно, скоро он об этом узнает.
Имена, которые он выбрал для своих детей, казались ему — да и всем остальным — прекрасными: Соль, Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер… Одиннадцать имен. Он мог бы придумать и двенадцатое, если бы потребовалось.