Очнувшись от своих мыслей, он попытался оглядеться. Капюшон позволял ему видеть только дорогу под ногами и основания каменных стен. Вначале его слух, привыкший к голосам и шумам небольшого посёлка, был совершенно оглушён. Мальчик с трудом отличал один звук от другого.
Лошади остановились; верёвка, связывавшая ноги Мирддина, упала. Тяжёлая рука сняла его с седла и грубо бросила на землю. Ноги не держали мальчика. Затем он почувствовал отвратительный запах. С него сдёрнули плащ, и Мирддин увидел, что оказался в каменной клетушке, с единственной скамьёй и узкой щелью в стене.
Ему развязали руки, но он их почти не чувствовал. Верёвки развязал человек в шлеме. Он толкнул мальчика в сторону скамьи.
— Теперь жди развлечения верховного короля, — проворчал он и ушёл, захлопнув за собой дверь. Мирддин оказался в полутьме.
Король. Мирддин не произнёс этого слова вслух. Есть лишь один король, хотя его власть опирается главным образом на саксов, которых он пригласил, вначале чтобы укрепить свою армию и защититься от набегов шотландцев, затем чтобы расправиться с теми, кто мог стать его соперниками. С самого раннего детства Мирддин привык к мысли, что Вортиген — предатель, человек, который повинуется приказам крылатых шлемов и перебил для их удовольствия своих близких родственников.
Чего же Вортиген хочет от него, Мирддина?
От напряжённого размышления голова заболела сильней. Мирддин молча сидел на каменной скамье, растирая распухшие руки, чтобы к ним вернулось кровообращение, и с трудом сдерживая стоны боли.
Он старался вспомнить всё, что знал о верховном короле. Последний слух, дошедший до горных кланов, гласил, что Вортиген собирается соорудить большую башню, которая затмит всё построенное римлянами.
Но бродячий однорукий торговец, рассказавший это, добавил, что строительство встретилось с трудностями, что тщательно уложенные камни на следующее утро оказывались разбитыми или разбросанными. По слухам, чьё-то волшебство побеждало все усилия строителей башни.
Мирддин прислонился головой к стене. Он так устал, что больше не мог сопротивляться сну, и погрузился во тьму, более тяжёлую, чем тьма тюремной камеры.
Проснувшись, он увидел мерцающий свет и на мгновение решил, что сидит перед зеркалом, а светятся прямоугольники и цилиндры в пещере. Открыв глаза пошире и пошевелившись на скамье, он понял, что свет исходит от факела, вставленного в кольцо на стене справа от него. Под факелом стоял человек и рассматривал мальчика.
Мирддин ощутил внезапный порыв радости. Такую белую одежду он видел лишь на Лугейде в праздничные дни. Впрочем, у этого человека не было золотой спирали, которую Лугейд носил на груди. Но ведь существует братство бардов. Значит, перед ним друг. А Мирддин знает слова, с которыми можно обратиться за помощью. Он собирался произнести фразу, которой его научил Лугейд, но первым заговорил незнакомец:
— Сын демона, сын нелюди, запрещаю тебе использовать дьявольскую силу. Накладываю на тебя духовные узы повиновения, которые ты не сможешь порвать.
И он начал напевать заклинание, указывая на Мирддина жезлом, частично белым, частично ржаво-красным, как бы покрытым высохшей кровью.
Ощущение было такое, будто в нос мальчику ударила волна отвратительного зловония. Мирддин затряс головой, пытаясь избавиться от невидимого облака, окружавшего этого человека. Такой не может быть другом Лугейда. В то же время Мирддин понял, что все ранее испытанные страхи ничто перед тем, что он ощутил сейчас. Потому что теперь опасность грозила не только его телу, но всему его существу. И он начал выговаривать не слова приветствия, а другие, которым тоже научил его Лугейд.
Он увидел, как расширились глаза друида. Посох взлетел в воздух, как будто жрец хотел кого-то ударить. Поднятый им ветер коснулся грязного лица Мирддина. Но жест этот был лишь пустой угрозой. И поняв это, мальчик овладел собой и подавил страх.
— Чего тебе нужно от меня? — Мирддин сознательно не добавил никаких слов вежливости. Незнакомец мог носить такую же одежду, как Лугейд, но внутренний голос говорил Мирддину, что он не может быть похожим на Лугейда.
Красный конец посоха указывал на мальчика, как копьё, подготовленное для последнего смертельного удара.
— Ты, не знающий отца, всё же послужишь верховному королю. Мы, говорящие с Силами, установили, что башня не сможет стоять, пока в основание её не будет пролита кровь юноши, не знающего отца.
В глубине памяти Мирддина ожило какое-то воспоминание. Возможно, он узнал об этом в зеркале, а потом забыл. Он не всегда мог вспомнить, что показывали ему в пещере. Некоторые факты, казалось, глубоко погружаются в его сознание и лежат там, пока случайное слово или вид знакомого предмета не оживят их, не вызовут на поверхность.